Юрий Корчевский - Пушкарь (сборник)
Снова поехал в госпиталь. Раненых тяжело не было, с легкими справились мои помощники. Руки у них уже не дрожали, как вначале, работали сноровисто. Я сразу запретил прижигать раны огнем, обрабатывали их кипяченой водой и разведенным самогоном.
От городских стен донесся шум, крики, часто загрохотали пушки – опять на приступ пошли. На этот раз все продолжалось значительно дольше, и к нам хлынул поток раненых. Пришлось одевать кожаный фартук и становиться на операции. К счастью, до рукопашной не дошло, все ранения были стрелами.
Поздним вечером с работой было покончено, уставший, я отправился отсыпаться, кажется, только уснул, как меня затормошили. Анастасия трясла меня за плечо, за окном было темно.
– А, что? – спросонья соображалось плохо.
– Гонец за тобой, опять приступом пошли, раненых много.
Быстро собрался, Прохор уж запрягал возок. В госпитале на этот раз народу было много, раны были серьезней.
Оказалось, литвины под покровом темноты подтащили поближе к стенам осадные пушки и начали обстрел стен и ворот. Надо же, я спал так крепко, что и не слышал стрельбы. Вновь работа до мельтешения в глазах, кровь, крики раненых, стоны умирающих. Так и встретил рассвет, на ногах и со скальпелем в руках. Вот, наконец, и этот поток обработан. Вышел из госпиталя, сел на завалинку. Какая-то женщина поднесла ковшик кваса, и я с жаждой его опорожнил.
Пока было тихо, снова отправился пешком к стенам. В воротах зияли две дыры от ядер, над которыми уже хлопотали плотники, на городских стенах кое-где тоже были видны разрушения. В городе были видны слабые дымки – заканчивали тушение начавшегося пожара, кровопийцы стреляли по городу калеными ядрами. В стороне, где я жил, дымов не было видно, и сердце успокоилось.
Часов около пяти пополудни началась новая атака. На этот раз без применения пушек с вражеской стороны. К городским стенам подскакала конная лава, постреляли из луков, не причинив особого вреда, покружили вокруг города, выискивая слабые места. С водой у горожан проблемы не было, одной стороной город стоял на реке, да и колодцы были во дворах у многих. Приведенной живности и запасов из подвалов также могло хватить на несколько месяцев при рачительном использовании.
Страшен был только сильный пожар, или если враг ворвется в город. Воевода распорядился иметь в каждом дворе бочки и наполнить их водой для тушения пожаров, выделить конных сторожей на каждой улице, дабы быстро тушить возникающие возгорания. Город готовился к длительной осаде. Цены на торге возросли, особенно на соль, да и товаров изрядно поубавилось – не было свежего подвоза.
Вечер и ночь прошли спокойно, но утром с городских стен мы увидели, что напротив города стоит пешая рать, в разрывах между которой проглядывали пушки. Я понял, что этот штурм будет серьезным.
Медленно двинулись к городу чужие воины, неудержимой волной катились к городским стенам. Самые нетерпеливые из городских ополченцев начали стрелять из луков – слишком далеко. Облако пыли поднялось от множества ног, ветер нес ее к городу, видимость была плохая.
Несколько раз рявкнули городские пушки со стен, о точности попаданий сказать было ничего нельзя, все заволакивала вездесущая пыль. Но вот вблизи от города из пыльного тумана показались первые ряды воинской шеренги – неважно одетые, почти без вооружения, – они быстро добежали до рва, окружающего стены, бросили туда вязанки хвороста, почти заполнившие ров. Многие из них пали, сраженные стрелами защитников. Но на смену им выступили вторые и третьи ряды – эти были хорошо вооружены, со щитами, мечами, в кольчугах. По всей видимости, в первом ряду были те, кем можно было пожертвовать, – пленные, холопы, крестьяне. Воины приставили к стенам лестницы, забрасывали веревки с крючьями и пытались взобраться. Сверху на них летели камни, лились кипяток и смола.
Самые отчаянные уже почти добрались до верха, но здесь их встречали воины из княжеской дружины и ополченцы. Отовсюду раздавались крики ярости и боли, лязг мечей и сабель. Верхние площадки стен уже были обильно политы кровью, стали скользкими. Осаждающие стянули все шесть орудий к главным воротам и стали методично их обстреливать. Если ворота разобьют, прорыв в город почти неизбежен. В ответ палили немногочисленные пушки и тюфяки города. Пыль и пороховой дым накрывали место боя. Единая поначалу оборона разбилась на множество мелких очагов. Рубились насмерть, даже раненые пытались на последнем издыхании достать врага концом меча или копья. В бою даже от небольшой раны можно ослабеть, истечь кровью – наложить повязку не успеешь – можно и голову потерять. Вон их уже сколько – отрубленных – и своих, и вражеских. Постепенно лязг оружия и крики стали стихать, чужаки откатывались от стен Рязани. Этот приступ был отбит. Я израсходовал почти весь перевязочный материал и вскочил на возок – надо быстрее в госпиталь. Оглянувшись напоследок, увидел, как еще неостывшие от боя плотники, бегут с топорами к городским воротам заделывать пробоины, женщины тащат в бадьях воду к котлам, воины сносят своих убитых со стен вниз, а чужих сбрасывают со стены в ров.
У госпиталя стояло несколько подвод с ранеными, множество их лежало во дворе. Мои помощники и добровольцы сновали между ними, кому-то сделают перевязку, кого-то попоят. С ходу я принялся за работу – шить, обрабатывать раны, репозировать переломы, накладывать лубки, бинтовать. На этот раз кроме глубоких ран от стрел были и резаные от сабельных ударов и размозженные конечности от пушечных ядер и картечи. Много пришлось ампутировать и рук, и ног, много появится на папертях церквей убогих калек, выпрашивающих милостыню. Опять же, если уцелеют, но вопрос еще – устоим ли? По моим прикидкам, чужой рати тысячи три, а у князя воинов в дружине уже не более полутысячи наберется. Конечно, и ополченцев нельзя сбрасывать со счетов, но воинская наука требует кроме отваги и желания защитить свой дом еще и умения, которое шлифуется в постоянных занятиях с оружием. Нельзя сбрасывать со счетов и крепкие и высокие городские стены, но без людской защиты они сами по себе не устоят. Самое слабое место в обороне – ворота, их было трое, одни выходили к реке и в защите почти не нуждались, у врага не было кораблей, но двое других требовали внимания. Особенно главным – перед ними было поле, где удобно собрать рать перед наступлением. Перед другими близко стоял лес и мосток из бревен, который быстро разобрали. Сил добраться до дома уже не оставалось, да и некоторые раненые требовали пригляда, я отправил домой Прохора с наказом успокоить домашних и поутру привезти еду.
Ночь прошла спокойно, противники зализывали раны, готовясь к новым сражениям. День следующий почти повторил предыдущий: такой же приступ, снова стрельба по воротам, которые с трудом устояли. Приступ отбили, понеся еще большие, чем вчера, потери. На этот раз к воротам или на стены я не ходил, работы было столько, что присесть и перевести дух было некогда. Столько раз я мысленно себя хвалил за то, что успел подготовить помощников, выкупил амбар под госпиталь и многое чего сделал. Без всего этого уже упал бы в изнеможении. И сейчас трудно, но скольким рязанцам я помог – не счесть – кому руку или ногу спас, а кому и жизнь. Поскольку у госпиталя постоянно толпилась родня, и сам госпиталь, и я стали довольно популярны. На третий день атака повторилась. По улицам скакали гонцы от князя, собирая на стены всех, кого можно: татей из городской тюрьмы; купцов, по торгашеской замашке пославших на стены челядь, но самих оставшихся охранять свои лавки, и прочий люд. Видно, на стенах приходилось уже туго. Пошел и я. Если не удержать стен, и моя работа, как и я сам, будет никому не нужна. Вернее, лекари нужны всем и всегда, но кто в горячке боя будет разбираться – снесут голову, и все дела. Умирать что-то не хотелось.
