Илья Твиров - Вирус зла (СИ)
Но макромир отличался не менее слабо от привычного, чем микромир. Местные светила не имели привычных шарообразных очертаний звезд, а представляли собой облака неправильной формы, только более плотные. По всем законам они уже должны были сжиматься и превращаться в полноценные звезды, но в этой Метагалактике подобное отчего-то не реализовывалось, зато механизм, позволявший облакам не разбредаться в разные стороны и светить очень ярко, порой гораздо интенсивнее, чем самые яркие звезды, был виден практически невооруженным взглядом. Каждое такое звездное облако было обрамлено своеобразной короной из застывших специфического типа волновых образований, хитро сплетенных между собой и игравших роль своеобразного каркаса.
А вот в планетном мире все оставалось без изменений. Имели место быть газовые гиганты и каменистые землеподобные планеты, а так же астероиды и прочие малые космические тела, которые вращались по своим довольно разнообразным орбитам, образуя звездные системы.
Пожалуй, самым главным отличием этой Метагалактики являлось полное отсутствие галактик, скопления галактик и сетчатой структуры космоса. Вообще любая организация материи на уровне, превышавшем звездную систему, отсутствовала как класс. Пространство было изотропно и однородно, представляя собой один сплошной звездный туман, который никуда не двигался и никак не взаимодействовал отдельными своими частями между собой. Здесь не было и намека на такие объекты как черные или белые дыры, квазары, балджи у галактик, здесь не было никакой темной материи и энергии, а уж о катаклизмах, подобных столкновению галактик, можно было вообще забыть.
И вот в такой экзотической идиллии рождались разумные виды, причем их плотность расселения по местному космосу превышала известную в родном для Виктора Домене едва ли не в десять раз. Жизнь здесь кипела буквально повсюду, на каждой планете, и была она не просто жизнью, но разумной жизнью. Естественно, она была не похожа и различна между собой. Одни виды представляли собой волновые структуры, другие — имели своей основой полевую форму материи, третьи имели углеродистую основу (естественно местный углерод сильно отличался от того, что был распространен на родине Громова), а иные — представляли собой кремниево-органическую структуру. Количество видов зашкаливало за все разумные пределы, однако, кроме них существовали и интегральные разумные системы, простиравшиеся на целые планеты, звездные системы и даже отдельные области звездного тумана.
И не намека на деятельность Вируса!
В принципе, увиденное Виктором в этом Домене в пределах Универсума считалось вполне себе нормальным и стандартным, но существовала еще одна любопытная деталь: сверхразумные системы, все до единой, обладали мощнейшим потенциалом операторов реальности и использовали его исключительно на познание мира, поэтому они практически мгновенно поняли, кто решил посетить их Метагалактику и бросились к Монадам с расспросами.
Объяснения типа как они здесь оказались, какую цель преследуют, какие еще Метагалактики посещали, как выглядит там жизнь и почему вообще они появились на свет, заняли львиную долю времени, после чего наступила пора задавать самые горячие вопросы уже Виктору и Максиму.
— Скажите, будьте любезны, — начал Громов, — вам известно, что в соседних Доменах, как, впрочем, и практически во всех Метагалактиках Универсума, действует такая структура как Вирус?
Ответ последовал незамедлительно. Каждая из разумных систем, очевидно, давным-давно догадывалась о том, что не одинока и, видимо, в исключительных случаях могла объединяться с соседками для более продуктивной работы.
— Нам удалось это установить по косвенным признакам, однако о том, что этот, как вы его назвали, Вирус действует практически во всех Метагалактиках Универсума, слышим впервые.
— Это очень пугает, — молвила еще одна система за номером два. Из-за практически неотличимых друг от друга черт и одинаковых носителей разума, такие системы можно было разве что пронумеровать, чтобы хотя бы как-то их отличать. — Вирус убивает все живое, и если такое творится повсеместно, то он скоро может появиться и здесь.
— Это вряд ли, — возразил ей Виктор. — Вирус пребывал в Домене изначально, точнее инфильтрировал в него свои законы до тех пор, пока не набирал необходимую их критическую массу, назовем это так, после чего происходило одно из двух: либо он начинал действовать активно, то есть переподчинять себе жизненные формы для их последующего уничтожения, либо к тому времени местные разумные системы успевали организоваться в мощную сверхсистему и не поддавались его воле. Последнее наблюдалось крайне редко, и, отрадно, что в этом Домене как раз так и произошло.
— Но у нас есть другая напасть, — сказала первая система. — Области, в которых пространство и даже само время распадаются. Их становится все больше, и по некоторым признакам мы можем утверждать, что такой болезнью поражен не только один наш Домен. Вам известно что-нибудь про это явление?
— А я только хотел их об этом спросить, — сказал Виктор Максиму. — Какие они сообразительные. Жаль, что от них мы, скорее всего, не получим никакой информации.
— Не стал бы так рубить сплеча, — заявил ему в ответ Громов. — Напрямую они нам не смогут ничего сказать, но вот по косвенным признакам, кое-что интересное можно выудить.
— Уважаемые друзья, — ответил им Громов, — мы как раз именно из-за этой проблемы пустились в странствие. Да, вы правы, квантовые ямы присутствуют повсеместно, и очень обидно, что они существуют даже там, где нет Вируса. В некоторых местах они практически поглотили весь Домен со всеми формами жизни, в том числе и с Вирусом, в некоторых они едва развиваются, но все же развиваются, что крайне беспокоит. Мы пустились в странствие, чтобы ответить на вопрос, что послужило причиной появления этих ям.
— У вас уже есть какие-нибудь идеи? — в один информационный посыл спросили сразу все системы, участвующие в беседе?
— Лишь отстраненные умозаключения. Например, мы предполагаем, что Квантовые ямы — явление уровня Универсума.
— Или выше, — поддержал его Виктор.
— Да, или выше. Однако о причинах появления ничего сказать не можем.
Разумные системы разразились нестройным информационным шумом. Они бурно обсуждали между собой услышанное, и никак не могли прийти к единому мнению, какой же следует задать следующий вопрос, и так, чтобы он оказался наиболее важным. Наконец, когда страсти улеглись, такой вопрос был задан:
