Василий Головачёв - Контакты особого рода
Несмотря на самообладание, Алевтину пробрала дрожь. За стеной саркофага, чаще называемого просто «гробом», дремал ядерный джинн, способный в любую минуту преподнести сюрприз. Что он и делал на протяжении десяти с лишним лет со времени катастрофы. Так, в 1991 и 1995 годах саркофаг по неизвестным причинам дал трещины, а в 1990 и 1996 годах внутри «гроба» вдруг началась самоуправляемая ядерная реакция. Ее удалось задавить, а трещины залить бетоном, но никто не мог с уверенностью предсказать, на что еще способен самый большой в мире и застывший на неопределенное время ядерный взрыв.
Притих даже Леонид, благоговейно взирая на могучие контрфорсы, призванные укрепить стену.
— По оценкам экспертов, в саркофаге лежит около ста шестидесяти тонн ядерного топлива, — сказал Мартиросян, оглядываясь на Алевтину: видимо, красота девушки подействовала и на него. — Но это топливо не содержится в ТВЭЛах, то есть в контролируемых «рубашках». Во время аварии там была температура около семи тысяч градусов, металл, бетон, конструкции, топливо — все расплавилось и потекло. Лава пошла по коридорам, прожгла ходы в слабых местах… В общем, за стеной спит вулкан, полный лавы! Теперь я покажу вам реактор. Но прошу не отставать и не отвлекаться.
— Шаг вправо, шаг влево — стреляю! — проворчал Леонид, но на его шутку отреагировал лишь проводник:
— Просто в саркофаге и сейчас есть щели, сквозь которые «светит» до четырех тысяч рентген.
Мартиросян снова глянул на Алевтину и повел группу вокруг «гроба», официально именуемого «Укрытием», чтобы показать северную стену, построенную бетонными уступами. С той же стороны находился вход в здание станции, сохранившееся и укрепленное впоследствии строителями саркофага.
Алевтина уже знала, что готовится проект постройки над «гробом» нового саркофага — «Укрытия-2», полностью герметичного и безопасного, с размещением внутри завода по переработке радиоактивных отходов. Но, во-первых, Украина не имела необходимой суммы на строительство — около двух миллиардов долларов (впрочем, такой суммы не имело и все Сообщество независимых государств), а во-вторых, расчетный срок строительства — десять лет — оптимизма ликвидаторам и правительству страны не добавлял.
Обошли здание, поглазели на гигантские трубы насосного бетонного агрегата, установленного недавно для накачки под давлением специального бетона в полости под реактором, и вошли в здание энергоблока.
За два часа они находились по коридорам и тоннелям до одурения, осмотрели систему подачи в реактор раствора метабората калия для подавления активности ядерного топлива, уникальные сигнальные системы датчиков температуры и гамма-излучения «Шатер» и «Финиш», камеры промтелевидения, не боящиеся радиации, пылеподавители, венткамеры и камеры отсоса жидких радиоактивных материалов. Им показали даже знаменитую «слоновью ногу» — огромный поток застывшей лавы, отсвечивающий фиолетовым, голубым и зеленым цветом, с перламутровыми переливами вздувшихся пузырей металла и расплавленного камня, кирпича и бетона. На пятьдесят третьей отметке третьего блока реактора им также позволили заглянуть в оконце размером тридцать на сорок сантиметров с толстым бронированным стеклом. В оконце было видно жерло реактора с зависшей в нем «Еленой» — верхней крышкой диаметром в двенадцать метров и толщиной в три.
— Фон здесь безопасный, — сказал Мартиросян, — однако долго таращиться не стоит.
Алевтина заглянула в оконце и в рассеянном свете прожектора увидела слоистый, серый, какой-то мертвый туман. Из тумана торчали полуразрушенные бетонные балки, металлические фермы и обломки стен.
— Туман — это пылеводяная взвесь, — пробубнил над ухом Мартиросян. — Когда реактор горел, в жерло высыпали пять тысяч тонн химических соединений, доломита, песка, глины и свинца. А когда образовалась и стала разноситься пыль, добавили воды. Серый туман — пар и пыль, да еще и под давлением. Реактор-то горячий.
Алевтина отодвинулась, уступая место коллегам.
— Ну как? — поинтересовался проводник, блеснув хищным глазом.
— Страшно, — призналась девушка.
— Пройдет, привыкнете. А вечером вы свободны? — понизил голос Мартиросян. — Мы могли бы уютно посидеть в ресторанчике. В Славутиче их два, неплохие, кстати.
Алевтина посмотрела на орлиный нос Мартиросяна и его щегольские усики, отрицательно качнула головой:
— Я занята.
— Тогда, может, завтра?
— Вряд ли.
— Ну и видик! — подошел Леонид, избавляя Алевтину от обязанности продолжать разговор; проводник отошел, скомандовал идти за ним.
— Между прочим, Аля, — продолжал Леонид, — что ты делаешь вечером?
«Еще один «свободный человек», — с тоской подумала девушка. — Неужели на мне написано, что я в разводе?»
— Меня зовут Алевтина Васильевна, — сказала она со вздохом. — И вечером я… — Придумать она ничего не успела, потому что из группы проходивших мимо работников АЭС в оранжевых комбинезонах ликвидаторов вдруг вырвалась молодая смуглая женщина и дотронулась до рукава фуфайки Алевтины:
— Алька, ты?!
— Мамочки, Маринка! — ахнула Алевтина, приглядевшись.
Перед ней стояла бывшая одноклассница и подруга Марина Шикина, повзрослевшая, вытянувшаяся, женственная и такая же обаятельная, как и прежде, с милой улыбкой и классическим «греческим» профилем.
— Не отставайте, — подстегнул группу Мартиросян, оглядываясь на остановившихся было журналистов.
— Это сколько же мы не виделись? — сказала Марина, сделав отталкивающий жест и тут же объясняя его: — Тут обниматься не рекомендуется.
— Как закончили школу, так и разошлись. Лет шесть прошло. Значит, ты ликвидатор? Никогда б не подумала!
— А ты, значит, журналистка? Никогда б не подумала! — в тон Алевтине ответила Марина, и они засмеялись. — Страшно рада тебя видеть! Ты где остановилась?
— Где и все, в гостинице в Славутиче. А ты где живешь?
— В деревне, отсюда всего в девяти километрах. Не хочешь погостить? У меня машина, заберу после обеда, и поедем.
— А не опасно?
— В Тепловке не опасно.
— Договорились. Мы тут будем еще часа полтора, потом я свободна.
— Тогда жди в офисе турфирмы, Эдик тебя развлечет.
— Он уже пытался назначить встречу. Ты его знаешь?
— Кто же его не знает? — белозубо рассмеялась Марина. — Ну, ладно, побегу, дел невпроворот. — Она заспешила к поджидавшим ее мужчинам в оранжевых комбинезонах, потом оглянулась, подбежала, шепнула: — Как я рада тебя видеть, Алька! — и пропала за одной из дверей коридора.
Задумчивая Алевтина поспешила догнать группу журналистов, ушедшую вперед.
