Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Ракетный корабль «Галилей» (сборник)
Там находились какие-то предметы, природными они явно не были. Я не мог бы вам объяснить, что это за предметы, потому что они не напоминали ничего, что я видел прежде, и подобных изображений мне тоже на глаза не попадалось — ни о чем похожем я даже не слышал. Как прикажете описать то, чего ты никогда раньше не видел и не имеешь подходящих для описания слов? Черт возьми, ведь то, что видишь впервые, даже и не разглядеть, зрение-то еще не ухватывает эту структуру. Но мне было видно, что это не камни, не растения, не животные. Это были сделанные предметы, изготовленные людьми, ну, может, и не людьми, но уж во всяком случае, не могли они образоваться случайно, сами по себе.
Меня так и подмывало подобраться к ним поближе и разглядеть, что же это такое. На минутку я даже забыл, что болен.
Тоже чувствовал и Хэнк. Как всегда, он предложил:
— Пошли! Давай, подойдем ближе!
Но я спросил только:
— Как?
— Ну, нам только… — он осекся. — Давай посмотрим. Если мы обойдем кругом… Нет… Хм-м… Билл, нам придется разбить несколько кристаллов и войти в пещеру прямо посередине. Иначе туда никак не попасть.
Я спросил:
— Тебе что, одной раненой руки мало?
— А я их камнем разобью. Вообще-то это нехорошо: они такие славные, но придется.
— Наверно, те большие ты разбить не сможешь. И еще — ставлю два против одного, что они слишком острые и запросто могут разрезать тебе ботинки.
— А я попробую.
Он подобрал обломок камня и произвел эксперимент: я оказался прав в обоих отношениях. Хэнк прекратил всякие действия, продумал ситуацию и тихонько присвистнул:
— Билл…
— А?
— Видишь этот выступ над отверстием?
— Ну, вижу, и что?
— Он идет влево, дальше от того места, до которого добираются кристаллы. Я хочу сложить кучу камней — повыше, чтобы мы могли достать до этого выступа, тогда мы сможем пройти по нему и спрыгнуть прямо перед входом в пещеру. Кристаллы не добираются слишком близко к входу.
Я внимательно пригляделся и решил, что план годится.
— А как будем выбираться оттуда?
— Мы сможем нагромоздить друг на друга эти штуки, которые там лежат, и вылезти. В крайнем случае, я подниму тебя на плечи, ты выберешься и спустишь мне свой пояс или еще что-нибудь.
Если бы я хорошо соображал, может, я бы с ним и поспорил. Но мы попытались — и все шло хорошо, вплоть до того момента, когда я повис, кончиками пальцев вцепившись в скалу, над самым входом в пещеру. Тут я почувствовал резкую боль в боку и разжал пальцы. Я пришел в себя от того, что меня тряс Хэнк.
— Оставь меня в покое! — простонал я.
— Ты ударился и отключился, — объяснил он. — Не знал я, что ты такой неуклюжий.
Я не отвечал. Только поджал колени к подбородку, чтобы успокоить боль в животе, и закрыл глаза. Хэнк снова встряхнул меня:
— Ты что же, не хочешь посмотреть, что тут такое?
Я отмахнулся от него ногой:
— Не хочу я видеть даже царицу Савскую[113]! Ты что, не врубаешься, что я действительно болен?
И я снова закрыл глаза. Наверно, я отключился. Ког^а я при-, шел в себя, Хэнк сидел передо мной по-турецки, держал мой фонарик и светил мне прямо в глаза.
— Долго же ты проспал, приятель, — сказал он мягко. — Лучше тебе?
— Не особенно.
— Попробуй собраться с силами и пойти со мной. Тебе надо на это взглянуть, Билл. Ты просто глазами своим не поверишь.
Это же величайшее открытие со времен… ну, со времен… Неважно, с каких времен. Колумб рядом с нами — щенок. Мы уже знамениты, Билл!
— Может, ты и знаменитый, — буркнул я. — А я больной.
— Где у тебя болит?
— Везде. Живот затвердел, как булыжник — а у булыжника зубы болят.
— Билл, — спросил он серьезно, — тебе вырезали аппендикс?
— Нет.
— Гм-м… Может, надо было его вырезать.
— Да, ты это мне сообщаешь как раз вовремя.
— Не кипятись так!
— Легко сказать — не кипятись, чтоб тебя черти драли!
Я приподнялся на локте, голова у меня дико закружилась:
— Послушай, Хэнк, тебе придется пробраться назад в лагерь и сообщить нашим. Пусть они пошлют за мной грузовик.
— Что ты, Билл, — ответил он нежным голосом, — ты же знаешь, что в лагере нет ничего похожего на грузовик!
Я пытался сражаться с разрешением этой задачи, но это оказалось для меня слишком. В голове у меня помутилось.
— Ну тогда пусть они хотя бы носилки сюда принесут, — сказал я слабым голосом и снова отключился.
Немного спустя я почувствовал, как он возится с моей одеждой. Я попытался отпихнуть его, но ощутил прикосновение чего-то холодного. Я замахнулся наугад, но не попал.
— Спокойно, — приказал он. — Я лед нашел. Не вертись, а то скинешь.
— Не нужен мне этот лед.
— Нужен. Будешь держать компресс со льдом, пока мы отсюда не выберемся, а тогда, может, еще доживешь до того, как тебя повесят.
Я был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Снова улегся и закрыл глаза. Когда я их, наконец, открыл, то действительно почувствовал себя лучше; к своему удивлению, вместо того, чтобы умереть, — я просто себя отвратительно чувствовал. Хэнка рядом не было, я позвал его. Он не ответил, и меня охватила паника. И тут он явился, размахивая фонариком.
— А я думал, ты ушел, — объявил я.
— Нет. По правде говоря, я не могу отсюда выбраться. Не могу дотянуться до выступа, и мне никак не одолеть эти кристаллы. Я пытался.
Он поднял одну ногу в ботинке: ботинок был прорван, и на нем виднелась кровь.
— Ты ранен?
— Переживу.
— Не уверен, — сказал я. — Никто не знает, что мы здесь, и ты говоришь, что нам не выбраться. Похоже, что мы умрем с голоду. Хотя лично я не могу сказать, что так уж хочется есть.
— Кстати, — вспомнил он, — я тебе оставил часть нашего завтрака. Боюсь, что там немного, ты так долго спал.
— Не говори о еде!
Меня чуть не стошнило, и я схватился за бок.
— Извини. Но слушай, я ведь не сказал, что нам отсюда не выбраться.
— Сказал.
— Нет, я сказал, что я не могу выбраться.
— А в чем разница?
— Это неважно. Но я думаю, что мы выберемся. Ты, кажется, говорил, где бы достать грузовик.
— Грузовик? Ты что, рехнулся?
— Ничего подобного, — ответил Хэнк. — Вон там что-то вроде грузовика имеется. Или, скорее, вроде подмостков.
— Ты уж для начала реши, что это такое.
— Назовем это фургоном. Думаю, я смогу его протащить, по крайней мере, через кристаллы. Мы можем его использовать как мост.
— Ну, так прикати его!
— Он не катится — он шагает.
Я попытался встать:
