Юрий Самусь - Полынный мед (главы из романа)
От обиды у Триглава что-то булькнуло в горле, и он осекся. Рассказ подхватил Возень
— Короче говоря, едва всех со свету не сжили окончательно. Ведь и чары волшебные не помогали. Ты, скажем, на него из-за дерева "У-у-у! " А он тебе: "Пошел на хрен! " А причем тут хрен? Может, ты мне объяснишь? Я ведь хрен уважаю, особливо со свининкою аль с холодцом. Да и как на хрен можно пойти? Копать что ли? Так я — не хренокоп, не привычен в земле ковыряться.
— У Ярилы спроси, — тихонько посоветовал кто-то из богов.
Но Род дернул бровью, и все снова затихли.
— Сейчас, слава Роду, хоть что-то изменилось, — продолжил Возень, потому что народ в веру потихоньку начал подаваться, причем, не только в православную. И в нас, и в древнеславянских богов, кой кто вновь уверовал. От них силу и черпаем.
— Понял, — вздохнув сказал Серега. — Двух зайцев хотите убить. И чтобы, значит, конкурентов поприжать, и себе жизнь лафовую обеспечить?
— Не совсем так, — нахмурился Троян, — Конкуренты — это у вас, у людей. А мы уговор свято блюдем и нарушать его не собираемся.
— Какой такой уговор? — не понял Бубенцов.
— Узнаешь, — непонятно пообещал Стрибог. — Все узнаешь со временем.
— Мы ведь не только о себе заботимся, — сказал Ярило. — Понимаешь, люди без веры, вообще, жить не могут. И не важно в кого они веруют: в Будду, в инопланетный разум, или в Иегошуа. Но мы-то боги свои, родные, зачем же русским в иных верить? Вы — для нас, а мы для вас горы своротим. Заживете, как сыры в масле. Только нужно, чтобы ты малость подмогнул нам, вот и все. И ты ведь поможешь?!
— Подмогну, — кивнул Бубенцов. — Только я не очень-то во всем этом разбираюсь…
— Этого не опасайся, — зашумели боги. — Все как есть расскажем, только записывай. Нам кривда не нужна. Поведай только, как мы с людьми в мире и согласии проживали. А уж люди нас припомнят, не беспамятные же они.
— Ну что, по рукам? — спросил Ярило.
— По рукам, — согласился Сергей, чувствуя, как во рту разом пересохло.
Все покосились в сторону Рода, но величавый старец только кивнул головой. Боги встревожено переглянулись: неужто опять замолчал на тысячу лет?
Пока накрывался стол, Серега попросился прогуляться по лесу. Для охраны отрядили Боюна. Мало ли, какая нечисть русский дух унюхает и, не разобравшись, натворит чего.
Огромная луна нависала над лесом, отбрасывая в ночной мрак непроглядно черные тени. Лапы обомшелых елей сторожко свисали над самой землей. Тускло светился гнилой пень, шляпки гигантских мухоморов и еще каких-то вовсе незнакомых грибов поднимались над склонившимися под тяжестью росы травами.
— Где это мы? — спросил Бубенцов.
— В лесах заповедных, нехоженых, — важно ответил Боюн, даже ночью не пожелавший снять свои очки-консервы. — Нет сюда пути ни пешему, ни конному.
— Так не бывает, — возразил Серега.
— Бывает, — обиделся кот. — Тяжело, конечно, целый лес зачаровать, а что делать? Сейчас, слава Роду, полегче стало, а раньше, — кот замотал башкой, — то геологи, то сейсмологи, то лесоразработчики, то эти… дикари с гитарами. Жуть! Но теперь даже в других лесах их днем с огнем не сыщешь. Куда поисчезали, не пойму?
— Стой! Кто идет?! — неожиданно донеслось из-за пня.
Серега вздрогнул и попятился, уж больно грозен был оклик.
— Свои, — лениво отозвался Боюн.
— Пароль? — грозно потребовала ночь.
— Я вот тебе сейчас рожу расцарапаю, — пообещал котяра темноте. Будешь знать, как непотребными словами лаяться.
Кто-то невидимый недовольно забурчал и затих.
— Леший это, — снисходительно пояснил Боюн. — Избу охраняет, ну и насмотрелся фильмов про бандитов да шпионов.
— А изба на куриных ногах здесь есть? — поинтересовался Серега.
— Та верстах в тридцати отсюда стоит. Завтра, ежели охота, сбегаем, поглядишь.
Хрустнул сучок, подошел Возень, встал рядом.
— Ну как, Сергей Данилович, не по душе тебе место наше зачарованное? — спросил он.
— Да знаете, — растерялся Бубенцов, — непривычно как-то. Не по себе, честно говоря.
— Ладно, — улыбнулся Возень. — Подыщу для тебя что-нибудь поуютнее да поближе к родным местам. А теперь пора. Хозяева приглашают — стол накрыт.
Глава пятая
— Только этого мне не хватало, — вздохнул Алексей, разглядывая тщедушную фигурку черта.
Был тот худ и несчастен. Облезшая шерстка местами свисала клочьями, один рог был обломан наполовину, а глаза нервно, даже как-то воровато, бегали по комнате, изредка останавливаясь на ее хозяине. При этом в них читалось столько мольбы и просьбы о помощи, что Алексею невольно стало жалко это съежившееся в кресле существо.
"Дожился, — подумал он, — чертей жалею. Рассказать кому — не поверят".
Впрочем, Алексей еще не знал, что это, пока неосознанное чувство жалости, через несколько часов перерастет чуть ли не в душевную симпатию. И подумать только! К самому черту!
Самое занятное, что ни в чертей, ни в прочую нечистую силу Алексей попросту не верил. Инопланетяне — тут дело иное, материалистичное что ли… Нет, по роду службы приходилось ему, конечно, сталкиваться с разного рода аномальными проявлениями. Но им существовало нормальное квантово-энергетическое объяснение. А всякая нечисть да нежить…
Разумеется, доводилось Никулину слышать, что в Волопаевске в последнее время этого добра хватает. Да мало ли что померещится согражданам, принципиально не желающим вступать в общество трезвости. И вот — на тебе, сюрприз…
— Здрасьте, — усмехнулся Алексей, — мы не ждали вас, а вы приперлися. Ну и?.. Дальше что? Душу мою хочешь купить? Учуял, что паршиво мне и заявился? А вот фиг тебе. Не продается душа. Ни за какие шиши!
"Что я несу, — думал он с ужасом. — Лерка! Господи, да за то, чтобы ты была рядом, я не только душу, я все отдам. Все что есть и что будет когда-нибудь".
— Какая там душа, — вяло отмахнулся лапкой черт, — тут бы свою уберечь.
— Ух ты, — хмыкнул Алексей, — а я и не знал, что и у вашего брата души имеются.
— А что мы по-твоему, чурки деревянные? Нас тоже, между прочим, Бог создал.
— Ага, знаю я эту историю. А вы ему в душу и плюнули. Из благодарности.
— Да не так все было, — сморщился черт. — Совсем не так. Пропаганды наглотались, и уж не верите никому более. А вы к нам хоть раз прислушались? Хоть раз попробовали встать на наше место?
— Ну, спасибо, — развел руками Алексей, усаживаясь в кресло напротив. — Спасибо за столь лестное предложение. Но мы уж лучше как-нибудь на своем. Вы не против?
— Я не против, — серьезно ответил черт, — но и вы должны нас понять. Думаете, такое уж большое удовольствие ваших казнокрадов, насильников, неверных жен и прочую грешную шушеру в котлах со смолой варить? Вы даже представить себе не можете, какая в аду жара, вонь и сутолока. А какие вопли, какой визг стоит окрест! Сумасшедший дом, а не ад. И каждый норовит тебя за шкирку поймать и, истекая соплями, излить душу, дескать, ни за что покарали, ошибочка вышла, не разобрались в чистилище. А мы-то тут причем? Наше дело маленькое — дровишек под котелок подбрасывай, да кто высовывается — тех вилами на законное место водворяй. Только если б в этом вся беда была. Тесно у нас в преисподней стало, котлов не хватает, с рабочими руками напряженка, вкалываем в три смены и все равно зашиваемся. Раньше ведь как было… На одного черта — один котел. Благодать! Стой себе, покуривай, да вилами иногда угольки помешивай. А сейчас… На пару рук три дюжины котлов, а то и более. Мечешься, как Фигаро, а начальство все едино недовольное ходит.
