Абрам Кнопов - Проданная Луна
- Осел! Не умеешь искать, - бушевал Варгас. . Позовите сюда эту обезьяну, Круса!
Крус, принимавший весьма деятельное участие в обыске, тотчас предстал перед начальством и, часто мигая глазами, подобострастно уставился на инспектора.
Тот долго смотрел презрительным и уничтожающим взглядом на тщедушного человечка.
- Что же ты, любезнейший, здесь делал все это время? - начал Варгас притворно-ласковым тоном, который, как Крус отлично знал, не обещал ничего хорошего. - Так что же ты делал здесь, макака?! . истерично взвизгнул он. Вертеться здесь несколько месяцев и не достать препарата, слюнтяй!
Крус побледнел, начал оправдываться.
- Профессор вылил препарат в канализацию, господин инспектор. Я сам видел, но ничего не мог сделать.
Когда обыск закончился, один из агентов охранки . плотный мужчина с квадратным лицом и огромными челюстями, - грубо толкнув Ренара, приказал ему следовать за собой.
Спустя несколько часов полицейская машина доставила Ренара в Главное управление сыскного бюро в столице Альберии.
На следующий день Ренар был вызван в специальную правительственную комиссию, предъявившую ему обвинение в действиях, ослабляющих государственную мощь Альберии.
Его привезли в громадное здание, воздвигнутое на холме и носящее древнее название Ареопаг, и через один из боковых входов провели в зал заседаний. В огромном зале было пусто; здесь не было, как всегда, зрителей, фоторепортеров, туристов. Столы для прессы пустовали. В конце залы стоял полукруглый стол, водруженный на помосте, вокруг него расставлены кресла. Этот стол предназначался для законодателей и членов комиссии. На стене позади него распласталось огромное полотнище государственного флага Альберии. Ренар сел за отведенный для допрашиваемых лиц длинный стол из красного дерева и стал ждать. Два сопровождающих его агента развалились в креслах и со скучающим видом курили. Неожиданно они вскочили, и Ренар понял, что в зал вступают члены комиссии. Он оглянулся и увидел несколько сенаторов, с торжественным видом шествующих к столу. Впереди выступал маленький, худощавый человечек, по-видимому, председатель комиссии. Взойдя на возвышение, они неторопливо, с сознанием важности выполняемой ими миссии, расселись в кресла вокруг стола.
Советник комиссии, молодой человек с тщательно прилизанными волосами, поднялся и произнес:
- Артур Ренар, прошу вас занять свое место.
Ренар поднялся и занял место в конце стола, против советника и стенографа.
Покончив с формальностями, члены комиссии приступили к допросу. Ученого пытались обвинить в разглашении военной тайны.
- Сведения о препарате не могут составлять государственного секрета Альберии, - заявил Ренар. - Препарат, созданный мною и Педро Гарретом, следует рассматривать как своеобразную вакцину, одинаково необходимую для всего человечества. Вы с таким же успехом, господа, можете обвинить в антигосударственной деятельности Эдварда Дженнера, открывшего противооспенную вакцину, или Луи Пастера, не пожелавшего сделать секрета из своей вакцины против сибирской язвы и бешенства.
Невозмутимость Ренара вызывала озлобление, и члены комиссии засыпали его бессмысленными и оскорбительными вопросами. Они ждали, что в конце концов ученый выйдет из себя и откажется отвечать. В этом случае его можно будет обвинить в неуважении к комиссии и передать дело в суд. Однако поведение Ренара их разочаровало. Несмотря на всю дикость и нелепость издевательских вопросов, ученый нашел в себе выдержку спокойно ответить на все вопросы. Напротив, ретивые "расследователи" часто не могли сдержаться и осыпали Ренара бранью и угрозами. Двухчасовой допрос закончился безрезультатно.
Следствие по делу Ренара велось под личным наблюдением главы Центрального сыскного бюро. Десятки агентов с лихорадочной поспешностью собирали факты, свидетельствующие о "нелояльности" Ренара. Но несмотря на целый ворох свидетельских показаний и горы протоколов допросов, обвинительный акт никак не удавалось составить из-за несостоятельности собранных доказательств. Шпики и осведомители сыскного бюро были глубоко разочарованы, узнав, что все высказывания профессора, которые они представляли, как добытые их "трудом", Ренар открыто и не боясь повторял на допросах. Таким образом, все "улики", вместе взятые, не доказывали состава преступления. Дело Ренара нельзя было передать в суд. Всем отделам сыскного бюро и полицейским управлениям были разосланы срочные и секретные директивы о розыске негра Гаррета. Там же прилагалось описание внешности беглеца и его фотография.
Раздраженное спокойной уверенностью Ренара, руководство охранки дало распоряжение о создании для него строгого тюремного режима. Однако на большее, на применение пыток, что обычно практиковалось в сыскном бюро при допросах, охранка пока не решалась, так как имя ученого, пользующегося мировой известностью, заставляло их быть осторожными.
Пока же в ход была пущена печать.
Словно по взмаху дирижерской палочки, лихорадочно заработала пропагандистская машина; засуетились десятки репортеров; на первых полосах газет появились аршинные заголовки и сенсационные фотографии.
КРАСНЫЙ ШПИОН ПОД ЛИЧИНОЙ УЧЕНОГО!
КРАСНЫЕ В ЛАБОРАТОРИЯХ АЛЬБЕРИИ!
СОВЕТСКИЙ АГЕНТ НЕГР ГАРРЕТ ИСЧЕЗ!
РЕНАР - АГЕНТ ИНОСТРАННОЙ ДЕРЖАВЫ!
РЕНАР - ПРЕДАТЕЛЬ АЛЬБЕРИИ!
Потоки чудовищной клеветы и оскорблений полились со страниц газет на Ренара. Как и всегда в таких случаях, вся эта омерзительная пропагандистская свистопляска имела определенную цель: заранее, еще до суда, убедить общественное мнение страны в виновности Ренара.
Процессу Ренара необходимо было придать законную форму при отсутствии законных оснований. Для сыскного бюро это было обычным делом. Руководство охранки срочно занялось подбором и подготовкой лжесвидетелей, на показаниях которые можно было бы построить обвинение. Сложная судебная машина готовилась к пуску.
Травля Ренара и нелепые обвинения вызвали у альберийского народа законное недоверие и недоумение.
В газете "Альберийский рабочий" появилось несколько статей Гонсало, посвященных "делу" Ренара и имевших небывалый успех. Несмотря на небольшой тираж газеты, статьи эти, полные ядовитого сарказма, приобрели широкую известность среди альберийцев. Миллионы альберийцев начинали понимать, что история с Ренаром - лишь грязная полицейская провокация.
Статьи Гонсало вызвали у чиновников озлобление к их автору. Инспектор охраны политического и социального порядка Варгас, говоря о коммунистическом органе печати, высказал мысль, что нельзя терпеть в христианской и цивилизованной стране подобный очаг смуты и беззакония. Мысль "государственного деятеля" в скором времени воплотилась в конкретной форме. Несколько хулиганов, ворвавшихся в редакцию и побивших там мебель и стекла в окнах, а также подозрительное отсутствие полиции при этой "операции", достаточно наглядно продемонстрировали недовольство хозяев.
