Джон Кроули - Большой, маленький
СЧАСТЛИВЫЕ ОСТРОВА
— Этого не может быть, — сказал он. На его костюме, как у Трумена, осталось несколько пятнышек от травы и мать обратила на это внимание с таким же беспокойством, как она распаковывала корзины со съестными припасами.
— Эти пятна уже не вывести, — сказала она.
Он выпил шампанского и теперь даже самое нереальное казалось ему приемлемым, нормальным и необходимым; он сидел, как в тумане, умиротворенный и счастливый. Мать увязала корзину, а потом увидела тарелку, спрятавшуюся в траве. Когда она заново уложила все в корзинку и работа была закончена. Смоки указал ей на вилку, которую она не заметила. Дэйли Алис прислонилась к его руке. Они несколько раз обошли остров, подходя к многочисленным друзьям и родственникам.
— Благодарю вас, — отвечали некоторые из них, когда она представляла Смоки и вручали ей подарки. После третьего бокала шампанского Смоки сомневался, стоит ли отвечать на все поздравления, но все же от случая к случаю делал это. Она склонила голову к его плечу — они так подходили друг к другу.
— Ты счастлива?
— Думаю, что да.
— Я тоже.
Когда женился Франц Маус, он со своей невестой /как ее звали?/ пошел в фотостудию. Там, как и полагается при свадьбах, фотограф сделал несколько глупых фотографий: Франс поддерживает свою невесту, которая буквально нависла над ним. Смоки подумал, что это было все, что он знал о супружеской жизни и громко рассмеялся.
— Ты что? — с беспокойством спросила Алис.
— У тебя есть скалка?
— Ты имеешь в виду скалку для теста? Я думаю у мамы есть.
— Ну, тогда все в порядке.
Он тихонько хихикал, хотя его буквально распирало от смеха и он выпускал его маленькими порциями и это было похоже на пузырьки шампанского в его бокале. Она забрала у него бокал. Мать стояла подбоченясь и укоризненно качала головой, глядя на них. Фисгармония снова заиграла, подействовав на них, как ушат холодной воды или как голос, который внезапно заговорил о давно прошедших печалях; он никогда не слышал подобной музыки, она захватила его, как если бы он был какой-то грубой вещью, которую завернули в шелк. Это было последнее песнопение, которое бывает перед концом службы, но это не относилось к нему и его невесте, скорее оно было обращено к остальным. Мать тяжело вздохнула, весь остров притих на мгновение. Мать закончила увязывать свою корзинку, отстранив Смоки, который привстал, охваченный огромным желанием помочь ей. Она поцеловала их обоих и с улыбкой отвернулась. Люди со всего острова спускались к реке; слышался смех и приглушенные вскрикивания. На берегу он увидел хорошенькую Сару Пинк, которой помогали войти в лодку с лебединым носом; остальные ожидали своей очереди, стоя в стороне; кое-кто еще держал в реках бокалы, а у одного через плечо висела гитара. Руди Флуд размахивал зеленой бутылью. Был конец дня и музыка, сопровождающая отъезд гостей, навевала грусть, как будто они покидали счастливые острова и уезжали туда, где никогда не будут счастливы, но пока они еще не были в состоянии ощутить свою потерю.
Смоки поставил в траву свой наполовину опустевший бокал и, чувствуя, как музыка полностью захватила его, уткнулся головой в колени Алис. В это время он случайно поймал взгляд рослой тетушки Клауд, разговаривавшей у озера с двумя людьми, которые показались ему знакомыми. В первый момент он никак не мог вспомнить их, хотя его охватило удивление при виде их. Затем один из мужчин округлил свой рот, как рыба, выброшенная на берег, чтобы прикурить трубку и помог своей жене войти в лодку.
Мадж и Джеф Дженифер.
Он посмотрел в безмятежное, спокойное лицо Дэйли Алис, удивляясь почему все сегодняшние тайны вызывают в нем все меньше желания расследовать их.
— То, что делает нас счастливыми, — сказал он, — делает нас мудрыми.
Она улыбнулась и кивнула, да и кто мог с этим поспорить: старые истины и есть настоящая правда.
УЕДИНЕННАЯ ЖИЗНЬ
Софи отстала от своих родителей, когда они шли рука об руку по тропинке через лес, спокойно разговаривая о событиях прошедшего дня, как это всегда делают родители, когда их старшая дочь только что вышла замуж. Она свернула на едва приметную тропинку, которая вела в прямо противоположную сторону. Пока она шла, начали сгущаться сумерки, хотя казалось, что сумерки не опускаются, а наоборот, поднимаются с земли, начинаясь в зарослях папоротника и обратная бархатистая сторона их листьев становилась черной. Софи видела, как сумрак покрывал ее руки, и они становились почти неразличимыми во тьме; вместе со светом уходила жизнь из букетика цветов, который она, сама не зная зачем, все еще держала в руках, но она чувствовала, что голова ее еще не охвачена наступающей темнотой. Тропинка, по которой она шла, становилась все менее различимой, она полной грудью вдыхала вечернюю прохладу. Небо еще было почти таким же ясным, как днем, но на тропинке было темно и она спотыкалась. Появились первые светлячки, казалось, что они явились на работу. Не останавливаясь, она наклонилась, сняла свои туфли и поставила их на камень, недолго думая, и надеясь, что роса не испортит ткань.
Она старалась не спешить, хотя сердце, против ее воли, готово было вырваться из груди. Брэймблы умоляли ее, чтобы она не надевала свое кружевное платье, и она хотела его тоже снять, но не сделала этого. Лес, окружающий тропинку, по которой она шла, был похож на темный туннель, освещаемый светлячками. В просветах между деревьями она могла видеть голубовато-зеленую линию горизонта с разметавшимися по ней светлыми облаками. Совершенно неожиданно /это было всегда неожиданно/ она увидела верхушки дома, который был еще довольно далеко и становился все дальше по мере того, как она приближалась к нему — наползающий туман создавал такое впечатление. Она пошла еще медленнее по вечернему лесному туннелю, чувствуя, как спазмы смеха сжимают ее горло.
Когда она подошла поближе к острову, она начала чувствовать, что она не одна и, хотя это не было неожиданностью, она покраснела и по спине побежали мурашки.
Остров был не настоящим, вернее не совсем островом. Он был похож на скатившуюся слезинку, длинный след которой вел в ручей, впадающий в озеро. Подойдя к тому месту, где ручей, обежав вокруг острова, неширокой струей впадал в озеро, она легко нашла брод, перепрыгивая с камня на камень, по которым журча перекатывалась вода, образовывая как бы водяные подушки, к которым она могла прислониться своими пылающими щеками.
Она перебралась на остров, где в отдалении стоял бельведер и огляделась в поисках дороги.
