Андрей Попов - Дверь в сказочный ад
– Что вам от меня нужно?! Кто вы такие?!
Ответа не последовало, во всяком случае на человеческом языке. Меня, как загнанную обессиленную дичь, стали обнюхивать, издавая ворчливые звуки вялого торжества. В эмпирее небес танцующий ветер затянул реквием царившему безумию. В тональности моего отчаяния.
– Кто вы такие?!
Пришла острая обжигающая боль, словно несколько ножей вонзилось в тело, чуть пониже колена. Кровь смешанная с огнем ударила в голову.
– Что… вам… на…
Грудь спонтанно сжалась, и я изверг такой оглушительный крик, что будь я уже в потустороннем мире, наверняка очнулся бы и встал из гроба. Слепая и бесчувственная к моим страданиям агония, пришедшая с небес, словно демон, словно живое существо, проникла в тело и принялась терзать каждый его нерв. Единственная мысль, умудрившаяся промелькнуть в голове, была очевидна: мне конец. Все другие мысли, спаленные огнем, исчезли. На долю мгновения я увидел собственную ногу с изорванными мышцами и сухожилиями. Она торчала из пасти медведя.
На лицо брызнула теплая кровь. У меня оставалось еще несколько секунд, чтобы попрощаться с жизнью. За эти короткие мгновения перед мысленным взором вспыхивали и исчезали образы угасающего мира, который скорее всего, если и существовал, то только в моем воображении. Звезды погасли. Они отслужили свое, и в них уже не было надобности. Небо стало пустым как полотно. Краски выцвели, звуки утихли. Где-то на периферии сознания, сам не знаю почему, появилась растерянная физиономия Томаса, затем миссис Хофрайт с немым скучающим взором, мисс Элена… она пыталась мне улыбнуться, но тут же исчезла. В тот же момент зубы волка, заточенные как лезвия, проткнули мне предплечье. А кости другой руки хрустнули под челюстью бегемота.
Мое тело разрывали на части, и я уже не соображал — в которой из этих частей находилась метающаяся душа. Рвались мышцы, выворачивались суставы. Мой крик, не имеющий ничего общего с человеческим голосом, глушил всякий сущий в мире звук. Если существует ад, то в эти мгновения я находился в самом его эпицентре. Я жаждал смерти как спасения, но даже она издевалась надо мной, надменно посмеиваясь со стороны над моими страданиями, как над увеселительным зрелищем, устроенным в ее честь.
Время бешено вращалось по кругу мертвой петли и постоянно возвращалось в исходную точку. Или же оно блуждало по лабиринту собственных координат, тщетно ища продолжение. Короче — свихнулось. Именно из-за этого моя агония так долго не могла разрешиться успокоительным забвением. Дышать стало почти невозможно. Не помню уж, что именно тогда я кричал: то ли кого-то проклинал, то ли звал на помощь, то ли молился наспех выдуманному божеству. Внезапно мой крик стих и перешел в хрипоту… На шее сомкнулись чьи-то челюсти. И тогда вселенная наконец канула в бездну…
Боль, капля за каплей, стекала в окружающее пространство, вместе с болью угасало и мое сознание. Смерть все же проявила свойственное ей милосердие и накрыла меня лекарственным саваном забвения…
Самое дикое и самое странное было то, что последними ощущениями являлись запахи: душистые запахи декоративных цветов.
Потом умерла даже сама темнота.
Глава третья
Я проснулся мокрый с ног до головы и, казалось, еще несколько минут продолжал слышать вокруг себя эти омерзительные хрюканья, ревы, рычания.
Все-таки проснулся…
Лишь на долю мгновения еще не прояснившийся потолок моей комнаты показался внутренностью подземного склепа, но тут же засиял торжественной белизной. Привычный интерьер спальни подействовал успокаивающе. Сердце билось так, точно по спине стучали молотком. Я пошевелил кончиками рук, ног… Слава Богу, все на месте. И тогда чувство глубокого облегчения наконец растормошило мое сознание, пробудило душу и обитающие в ней чувства. Благословенные небеса окатили меня сверху исцеляющей прохладой. Я даже улыбнулся от счастья. Хотелось дышать и дышать. Первые слова вырвались сами собой:
– И как я, дурень, мог еще сомневаться, что это простой сон?!
В дверь постучали, и снаружи донесся голос миссис Хофрайт:
– Мистер Айрлэнд, ваш завтрак готов. Может, сказать Франсуа, чтобы подал его прямо в спальню?
Я даже не пытался вникнуть в смысл сказанного… кажется, она меня о чем-то попросила. Но голос… голос моей экономки отождествлялся с голосом привычной повседневности — успокаивал так, как не смогла бы меня успокоить пафосная речь самого изысканного психолога. Я усердно мотнул головой, стряхивая с нее смердящие останки мучительного сна. Сердце перебесилось и стало биться в груди привычным ритмом. Каким блаженством было вновь почувствовать себя в спокойной будничной обстановке собственного замка! Сквозь шторы на окнах пробивались лучи жизнерадостного, никогда не унывающего солнца. Комната наполнялась пьянящей веселостью — близкой к лучезарному торжеству. Уж не помню, когда я последний раз испытывал такой вкус к жизни. И сама ценность бытия, ранее заплесневелого в хандре и обыденности, стала понятна только в контрасте с реальными ужасами смерти.
Может, мне начать писать мемуары по психологии?
– Мистер Айрлэнд, так как насчет завтрака?
Наконец я обрел способность не только слышать голоса, но и понимать их смысл. Аппетит обычно просыпался на полчаса позже моего собственного пробуждения. Я еще некоторое время побродил по верхнему этажу замка, как бы заново его для себя открывая. Моя экономка, снующая туда-сюда, всяким своим жестом нелепо пыталась мне угодить, мол: «обратите внимание, мистер Айрлэнд, с каким усердием я занимаюсь своими делами».
– Миссис Хофрайт, можно вас на пару слов?
– Конечно, — она резко остановилась и пыталась мне улыбнуться. Впрочем, ее улыбка выглядела так же нелепо, как и ее жесты.
– Уж не знаю, с чего начать…
– А вы начните с начала. Вас что-то беспокоит?
Все никак не могу отделаться от ощущения, что она не произносит, а, следуя своей дурной привычке, как бы слегка распевает слова. С моей экономкой сложно было вести беседу: такое чувство, словно ты говоришь, а она исполняет импровизированную оперу. Еще эти детские нотки в старческом голосе… Впрочем, выглядело это весьма забавно.
– Миссис Хофрайт, сегодня ночью меня посетил дурной сон. Вы случайно не слышали… криков из моей спальни? — и тут я задумался: почему именно ей именно об этом я рассказываю?
В первую очередь, как и ожидалось, она поинтересовалась моим здоровьем. Я вяло махнул рукой, а потом выложил ей все от начала до конца. Мысли немного путались, слова заплетались в собственном языке, поэтому рассказ получился изжеванным, обрывочным, но не лишенным смыслового содержания. Последняя реплика получилась лучше всех предыдущих: «такого кошмара и такого бреда не было во всей моей жизни». Слушая все это, миссис Хофрайт ни разу не изменилась в лице и ни разу не отвела от меня своего взгляда, в котором я уловил чуть заметную… апатию, что ли? Я практически не сомневался в том, что сейчас она начнет попрекать меня вчерашним инцидентом: «Я же говорила вам, мистер Айрлэнд! Я же вас предупреждала! Нельзя было открывать ту проклятую дверь!».
