Александр Соколов - Тайна прикосновения
Этот романс, говорят, имел свой жизненный сюжет. Молодому человеку, умирающему от туберкулёза, его девушка приносит прощальную чёрную розу, она принимает решение уйти из жизни вместе с любимым. Здесь вряд ли было что-то придуманное. Паша знала, что диагноз «туберкулёз» был равносилен смертному приговору.
— Ваня, я медик, и ты должен сделать то, о чём я прошу. Не забывай, у тебя растёт сын!
— Хорошо, хорошо. Пашуня! Сходим. Тут и идти недалеко.
Но он так никуда и не сходил. В конце августа Иван снова уехал, на этот раз в Воронеж. В сентябре от него поступила весточка:
«Дорогая Паша! Можешь поздравить! Поступил! Гаврюша Троепольский в лесотехническом институте, мы часто видимся. Жди каникул, привезу мешок подарков для тебя и Бори. Родная, целую тысячу раз!»
* * *
Ваня вернулся летом, и потекли счастливые деньки. Боря первые свои шаги сделал без папы, и первые слова из уст сына Иван услышал уже после своего приезда. Сидеть дома он не привык, только несколько дней понежился рядом с Пашей и опять оседлал свою любимую Резеду из конюшни МТС. Марчуков не мог без дела — поле было его стихией.
Незаметно подошёл август, и Паше скоро предстояло опять остаться одной. В один из погожих дней, когда яблоки наливались на солнце янтарной медвяной желтизной, возле больницы появился Иван, торопливо привязал поводья лошади к жердине коновязи и взбежал на крыльцо. Через несколько секунд он был уже в кабинете главврача.
— Борис Николаевич! Паше срочно необходим отпуск! — прокричал он от двери, не обращая внимания на присутствующих в кабинете.
— Успокойтесь, голубчик! В чём, собственно, дело?
— Дело в том, что у неё погибла мать! Мы сегодня же отправляемся в Кара- чан!
Старков, несмотря на то что Киселёва теперь не жила при больнице, оставил комнату за ней, чтобы она могла приводить с собой ребёнка. Он сразу же распорядился найти старшую сестру.
До Паши, казалось, не доходил смысл того, что говорил ей Иван: «Мне позвонили в МТС, сказали, что твою маму сбил трактор. Она умерла сразу.»
Трактор? Как мог трактор сбить человека? Ведь это же не машина!
Паша находилась в том состоянии, когда человек начинает делать всё механически: она двигалась, казалось, слышала то, что ей говорили. Ольга Андреевна сказала ей: «Пашуня, надень тёмное платье, чёрный платочек». Она так и сделала. Ни одна слезинка не упала из её глаз, но она непрестанно возвращалась к этим трём словам, звучащим в ней, как эхо: «Она умерла сразу.» Моя мама умерла? Как она могла умереть? Она ещё молодая, рослая, сильная. Красивая, добрая. Она умерла сразу?
Кто-то что-то перепутал. Может, ошиблись фамилией?
За всю дорогу она не произнесла ни слова, не плакала и всё думала о том, что всё выяснится, когда приедут.
И всё действительно выяснилось. Её маму убил не трактор, а два пьяных тракториста. Они ехали мимо по дороге и закричали ей ещё издалека:
— Эй, тётка, садись, подвезём!
Статная, ещё красивая женщина в ответ махнула им рукой: мол, проезжайте. Тогда весельчаки решили попугать несговорчивую, направили машину на неё. В последний момент они лихо свернули в сторону, но именно в эту сторону решила броситься, спасаясь от пьяниц, Мария.
Заграничный трактор «Нати», следы гусениц которого остались на теле матери, останется навсегда в памяти Паши как таинственный исполнитель неведомого зла руками отпивших разум людей. С этих пор она станет всей душой ненавидеть каждого пьяного мужика: если она видела такого, мгновенно, в зависимости от портретных особенностей лица, перед ней возникала морда хряка, вепря с клыками (такая голова когда-то висела на стене в их хате), медведя, волка или быка.
Маму схоронили на сельском кладбище, рядом с дедом. Ваня не отходил от жены. Девять дней они пожили в осиротевшем доме и вернулись в Алешки.
Уже на следующий день по возвращении Паша проводила Ивана на учёбу, в Воронеж. Она вышла провожать его за ворота дома, в чёрном платье и чёрной косынке, уронила голову на грудь мужа и разрыдалась.
* * *
В скором времени в Алешки к Марчуковым нагрянули гости. Кто бы мог подумать! В военной форме, с лётными петлицами на воротнике гимнастёрки, перед Пашей стоял Жорж, брат Зиночки! Он окреп, возмужал, и форма делала его ещё более привлекательным. Обняв за талию, он помог спрыгнуть с телеги девушке, жгучей брюнетке с ярко накрашенными губами.
— Галочка, моя жена! — представил он отцу свою спутницу, после чего обнял его. — А где мама?
— Дома мама, дома. Что ж не сообщил о приезде?
— Командировка, папа. Ещё не знал, получится ли, потом решил сюрпризом.
Георгий не узнал Пашу, хотя и был в курсе, что Ваня женат и у него растёт сын.
— А это что за бутуз? Поди, мой племянник Борька? Вот мы сейчас гостинцы для тебя сгружать будем!
Белобрысый мальчик от калитки наблюдал, как возница снимает два громадных чемодана с подводы. Жорж подошёл, взял мальчика на руки, улыбаясь, стал разглядывать.
— Ей-ей — марчуковская порода! Ай да младшенький брат — обскакал меня!
Галина, ревниво поджав губы, смотрела, как её муж обнимает чужого ребёнка. Она мельком, как пустое место, окинула Пашу взглядом и подошла к Петру Агеевичу:
— Галя! — представилась, не смущаясь от пристального взгляда отца.
Очень скоро Паша поняла, что Галина не из тех, кого вообще можно смутить. Пока Жорж беседовал с родителями в комнате, Галина наблюдала, как Паша орудует возле плиты. Она не предложила свою помощь, присела возле стола на кухне, откровенно разглядывая Пашу:
— Ну, что, подруга, придётся потесниться на время! Мы ненадолго.
— Я тебе не подруга, а выходит — родственница. Дальняя! И у меня есть комната в больнице, так что я не помешаю, — быстро ответила Паша, сузив глаза. — Вот, смотри: здесь лежат тарелки, здесь вилки. В этом ведре греем воду для посуды. Так что принимай хозяйство!
Галина недовольно скривила губы:
— К таким условиям я не привыкла! В нашем городке есть водопровод с горячей водой, а у меня на кухне раковина. Жорж, хоть и лётчик, но когда бывает дома, моет посуду. Говорит, что я — не умею!
Услышав это, Паша остановилась и, подперев бока, стала в свою очередь рассматривать нежданно-негаданно появившуюся у неё новую родственницу. Несомненно, лицо с чёрными, жгучими, властными глазами было красиво. Тёмно-синее платье в белый горошек, обтягивало поджарую фигуру, в которой чувствовались странные диспропорции. Например, широкие плечи и слишком высокая грудь. Узкий таз и тощие икры Паша отметила, ещё когда они заходили в дом. Галина говорила громким голосом, с вологодским выговором, выпячивая звук «о». С Жоржем она не церемонилась, в её обращениях к нему звучали командирские нотки. Но не в присутствии родителей. При них она старалась быть ласковой с мужем.
