Андрей Курков - Пуля нашла героя (География одиночного выстрела - 3)
- Ну, что еще надо? - спросил Добрынин у Тани.
Она попросила таз с водой возле кровати поставить и дать ей ребенка.
Переместив таз и отдав ребенка в руки Тане, Добрынин заглянул на кухню.
Милиционер, сняв шляпу и китель и повесив ремень с кобурой на спинку стула, жарил на сковородке картошку.
- Где соль? - спросил он Добрынина.
- Вон, под плитой в банке.
- Я - Федор, - сказал милиционер, размешивая картошку.
- Я - Павел, - представился Добрынин
- Сейчас будет готово, - милиционер Федор, взяв щепотку соли из банки, стал щедро солить картошку.
Добрынин вытащил откуда-то и положил на стол железную флягу.
Во фляге был спирт.
Достал стаканы, тарелки, вилки.
- Хлеба нет, - сказал он, заглянув в деревянную хлебницу.
- Плохо, но не страшно, - сказал на это милиционер Федор.
Через минуту или две он снял сковородку с плиты и высыпал картошку на две тарелки.
Оба сели за стол. Добрынин налил по полстакана.
- Это спирт, - предупредил он. - Развести?
- Не надо, - остановил его милиционер. - Да, чего только не бывает во время ночного патруля... Я-то думал, что жизнью рискую...
И милиционер, взяв стакан в руки, усмехнулся.
- Как назовешь? - спросил он, весело глядя на все еще озабоченного Добрынина.
- Дмитрий... - негромко сказал Добрынин, уставившись на аппетитную поджаристую картошку.
- Ну, за твоего сына Дмитрия! - весело произнес Федор.
- Он не мой сын, - сказал Добрынин, но голос его почему-то звучал неуверенно.
- Да перестань! - оборвал его милиционер. - Ты что! Давай, выпей! Дочку хотел, что ли?
И милиционер Федор осушил залпом стакан и с жадностью стал есть картошку.
Добрынин тоже выпил спирт. И, не обращая внимания на жжение в гортани, задумался.
- Закуси, закуси давай! - возмущенно проговорил милиционер. Казалось, он начинал злиться на хозяина квартиры, находя его поведение, по всей видимости, слишком странным.
Добрынин кивнул и тоже принялся за картошку.
Глава 19
В Ялте наконец наступила зима, но зима эта была дождливая и сырая. Море иногда бурлило, набрасываясь своей грязной волной на пустынный галечный берег. Качались на воде у причалов прогулочные теплоходы в ожидании будущего ремонта и рабочего лета. Их человеческие имена глядели с поцарапанных ржавчиной бортов тоскливо и немо.
Костах Саплухов работал с утра до позднего вечера. Распорядок дня он изменил и теперь записывал попугая Кузьму на магнитофон с утра до обеда, а затем занимался сортировкой и определением авторов уже отпечатанных в двух экземплярах стихотворений, составляющих удивительно богатый интеллектуальный багаж птицы.
Из Москвы прислали еще три посылки с чистыми магнитофонными бобинами, а Саплухов отослал в родной институт четыре посылки с уже записанными.
Писатель Грибанин поехал на весь январь домой, в Переделкино. Собирался попить водки со своим редактором и вычитать первый том романа о первом наркоме здравоохранения Семашко.
Скучновато было теперь Саплухову, и чтобы как-то отвлечься от этой скучности зимней крымской жизни, он с головой погрузился в научный труд.
Секретарша Нина Петровна тоже стала работать с двойной отдачей, без устали стрекоча пишущей машинкой, - и она ушла с головой в труд, чтобы легче было дожидаться возвращения писателя Грибанина, к пьяной романтической ласке которого она так здесь привыкла.
А за окном большую часть дня лил дождь. Но падал он на зеленые пальмы и кипарисы, и эта обманчивая вечнозеленая картина природы еще больше давила на Саплухова, заставляя его думать о вечной осени.
Лучше б уж снег, просил он природу. Но природа была дождлива и безответна.
Наступило очередное январское утро. Покормив попугая лущеными семечками и напоив лимонадом - так как вода с утра не шла ввиду поломки, ученый выпустил Кузьму из клетки, настроил магнитофон и микрофон, проверил, не забегает ли стрелочка уровня записи за красную черту, и, повернувшись к уже устроившемуся на правом плече попугаю, сказал: "Говори, читай свои стихи! Птица!"
Попугай покрутил клювом, покосил одним глазом на своего нового хозяина, потом наклонился поближе к микрофону и стал читать "Василия Теркина".
Читал он долго и без выражения. Видимо, потому, что не видел перед собой заполненного слушателями зала.
Закончил как раз к обеду.
- Ну хватит, - тяжело вздохнув, сказал Саплухов, снимая с ноющего плеча птицу. - Хватит на сегодня!
Он сунул Кузьму в клетку, закрыл дверцу и добавил в кормилку семечек. А сам пошел на обед. Борщ с пампушками как-то сразу обрадовал его, поднял настроение.
Он зачерпывал гущу большой алюминиевой ложкой, потом макал пампушку в чесночный соус и заедал ею с огромным удовольствием.
А за широким окном лил дождь. Нина Петровна почему-то запаздывала к обеду. "Работает еще", - подумал ученый и прислушался, не доносится ли и сюда стрекотанье ее машинки.
Но в столовой был слышен только дождь. Еще несколько писателей обедали за соседними столиками, но в основном было удивительно тихо и спокойно.
Доев борщ, Саплухов задумался о попугае.
Второе блюдо еще не принесли, и поэтому думалось ему легко.
Думал ученый о двух огромных папках-скоросшивателях, заведенный им для сортировки отпечатанных секретаршей стихотворений. В одну папку он откладывал стихи с уже определенными авторами, а в другую - стихотворения, авторов которых ему еще предстояло определить. Некоторые из них явно принадлежали одному поэту - об этом свидетельствовали стиль, образная и метрическая системы произведений. Но с другой стороны, в Союзе писателей СССР насчитывалось около шести тысяч только живых поэтов, не говоря уже об умерших. Так что было среди кого искать авторов.
Официантка в белом подкатила тележку к его столику и опустила плавно на белую скатерть тарелку с горкой плова, на верхушке которого медленно и красиво таял квадратик дополнительного холестерина - вологодского масла.
Появилась Нина Петровна. Сразу принялась за остывший борщ.
- Приятного аппетита! - сказал ей Костах.
- Спасибо, Константин Вагилович, и вам тоже, - ответила она. Потом вдруг опустила ложку и, глядя на ученого, сказала: - Такие стихи сейчас перепечатывала! Просто поразительные. Не могла из-за машинки встать, пока не допечатала. Когда узнаете, кто автор, обязательно скажите мне! Очень они мне нравятся.
- А о чем стихотворения? - поинтересовался ученый.
- О медведях, о семье медведей в тайге... такие трогательные...
Саплухов кивнул. Эти стихотворения нравились и ему, но лежали они во второй папке-скоросшивателе, так что автора их еще предстояло определить.
- Скоро товарищ Грибанин вернется, - сладко произнесла, прихлебывая с ложки борщ, секретарша. - Веселее будет за столом.
