Николай Дашкиев - Зубы дракона
- Самум, пошли! - он подвел животное к Майе и приказал: Ложись здесь!
Собака легла, отвернулась и положила голову на лапы. Казалось, она устыдилась собственной покорности.
Только теперь Майя дала волю напряженным нервам:
- Как вы отважились?! Да знаете ли вы, что Самум никому не позволяет притронуться к себе? Он недавно чуть не загрыз моего слугу за то, что тот осмелился замахнуться на него метлой! Я сама его иногда боюсь.
- А я не боюсь! - с задором подростка сказал Андрей и позвал: - Самум!
Собака неохотно подняла голову.
- Самум, ко мне!
Очень медленно, поджавши хвост, пес подошел ближе.
- Сядь!
Андрей взял голову животного руками. Самум слегка зарычал.
- Ну хватит ссориться! - с добродушной усмешкой сказал Лаптев.- Ты - чудесный пес, но ты все-таки животное. А я человек. Понимаешь - человек!
Он сел на корточки и смотрел собаке в глаза, притягивая его голову все ближе к себе. И Самум покорился. Он вздохнул совсем как человек, опустил веки и склонился Андрею на колени.
- Какой вы сильный! - тихо, с оттенком страха сказала девушка.
Андрей ничего не ответил. Происшедшее почему-то потеряло для него свое привлекательное содержание, начало казаться ненужным и даже достойным порицания. Выходило, что он просто порисовался перед девушкой, как глупый мальчишка.
И ему вдруг стало душно и тоскливо в этой небольшой, красиво и богато обставленной комнате. Разве думал он, босоногий сирота, сын железнодорожного мастера, расстрелянного интервентами, что когда-нибудь ему придется разговархгвать, как равному, с пусть не совсем настоящей, но все же княжной?.. И чего ему нужно от нее? Зачем он пришел сюда?.. Изучать язык?.. Это только зацепка, повод для того, чтобы полюбоваться золотыми локонами над розовым ушком, украдкой заглядывать в глаза, где, кажется, спрятано так много, что не разгадаешь и за всю жизнь.
Будь она такой, какими Андрей знал дочерей богачей из книжек,- холеной, надменной, наприступной,- с ней было бы легче, проще. Холодные вежливые фразы не обязывают ни к чему, никого не связывают. А здесь случилось по-другому. Майя была слишком простой, слишком искренней, чтобы ее отнести к числу тех, кого замечают по обязанности, а в то же время между ними стояло непреодолимое препятствие, глубокая пропасть,- такая же, как и между двумя мирами в человеческом обществе.
- Я пойду...- Андрей осторожно поднял голову пса и встал. - Спокойной ночи, рани!
Майя встревожилась:
- Куда же вы, господин Андрей?
- Я пришел сказать, что... наверное, не смогу сейгчас изучать "хинди". Времени у нас мало, скоро я уеду.
- Так посидите хоть несколько минут. Мне будет скучно... - Майя вспыхнула и добавила сухо: - Воспитанный мужчина не отказывает даме, если она его просит.
- Я не умею утешать тех, кто скучает. Прощайте, рани.
- Как хотите,- ответила она холодно.
Он пошел к двери, но остановился. Неудовлетворенно и больно сжалось сердце. Ему хотелось наказать Майю за то, что она, не будучи виноватой в этом, принадлежит к иному кругу людей, а вышло все глупо:
- Самум, ко мне!
Собака поднялась и взглянула на хозяйку. Майя сидела на тахте неподвижная и бледная.
- Ко мне!
Едва послышался голос Андрея, Майя - сама не понимая зачем-загадала: "Если Самум пойдет к нему, то... то..." Она не додумала до конца, что же именно должно случиться, но хотела, чтобы случилось радостное и хорошее.
Самум сделал несколько шагов к Андрею и остановился. Он поглядывал на Майю, ожидая ее приказа. А. она молчала, молчала умышленно. Пес лег посредине комнаты.
- Иди, Самум! - тихо приказала Майя.- Иди! Это - свой.
Андрей поднял голову. Его глаза встретились с глазами девушки. Они были сухие и далекие, смотрели куда-то мимо него.
- Какой вы нерассудительный, господин Андрей! - прошептала Майя.- Иди, Самум!
Андрей вышел вместе с собакой. Через несколько минут Самум вернулся.
Глава XI
"НЕ ВСЕ ХОРИ СМЕРДЯТ"
Старый Джоши лишился своей высокоуважаемой должности сельского чоукидара. Для того, кто не имеет земли и скота это равносильно обречению на голодную смерть. Но не даром же Джоши считался в своем селении человеком, которому везет всегда и везде. Он нашел пристанище в имении раджи Сатиапала, где его определили личным слугой русского доктора.
Джоши был недоволен: разве это работа? Разве он заслуживает мягкую постель и вкусную пищу за то, что ничего, абсолютно ничего не делает?! Сагиб не разрешает даже убрать постель или почистить туфли, и единственная обязанность Джоши отвечать на вопросы.
Каждый вечер русский доктор звал к себе старика, сажал рядом, как равного, и начинал расспрашивать о том, что давно известно всем и не стоит внимания.
Сагибу хотелось знать, что такое касты, и правда ли, что слоны боятся мышей; он спрашивал о названиях времен года и о том, сколько чатаков риса нужно человеку в сутки, интересовался обычаями и религиозными обрядами индусов.
Джоши старался честно отработать свой хлеб и объяснял все как можно подробнее:
- Вода - это вода. Земля - это земля. Касты, как их называет сагиб, а вернее "джати" - это "джати". Они вечны и неизменны. Как вода, впитанная растениями, возвращается вместе с ними в землю, так и человек после своей смерти возрождается в какой-нибудь другой касте. Если человек тщательно исполнял "карму" - правила жизни и поведения каждого индуса,его душа найдет воплощение в высшем общественном сословии. Он, Джоши, очевидно, был когда-то животным, потом его дух переселился в кого-то из самой низкой касты неприкасаемых, а затем постепенно перебрался в самую высшую касту брахманов...
- Ну, а дальше что? - спрашивал русский сагиб. Джоши никогда не задумывался над таким вопросом. С него достаточно того, что он принадлежит к самой высшей касте сейчас.
- А что лучше,- спрашивал сагиб,- принадлежать к низшей касте "вайшьев", купцов, и быть материально обеспеченным, или носить звание брахмана и голодать?
Старый Джоши растерянно моргал глазами. Он бормотал, что брахманы стоят выше всех людей и способны даже повелевать богами, а страдания людей - призрачны, воображаемы и порождаются незнанием того, что в действительности существует только великий Брахма.
- А что лучше, - не отступал русский, - быть богатым брахманом или бедным?
В глубине души Джоши считал, что зажиточному все-таки лучше. Но основным в догмате о "карму" есть приказ удовлетворяться своим положением, так как при жизни его улучшить невозможно. И Джоши отвечал в смятении:
- Я не знаю, сагиб. Я знаю, что существует "джати" и их несколько тысяч. У парикмахера, например, и дед, и прадед, и внуки, и правнуки были и будут парикмахерами. Никто не имеет права переменить профессию. А если человека за большую провинность исключат из "джати", он погибнет. Он превратится в "омидвара" - "человека надежды", который лишился всех средств существования и поддержки людей...
