Светлана Дильдина - Попутного ветра!
— Тогда объясни, что Айшан имел в виду!
Тот рассердился, по-моему. Жаль… было так хорошо.
— Без комментариев, никаких объяснений, — Адамант наклонился ко мне, велел: — Смотри в глаза. Расшифровывать будешь сам. Ваши комментаторы, уж прости, врут, как сивые мерины, но в определенном смысле любое стороннее мнение будет неправдой.
Я не понял, что произошло, просто испугался — на время перестал быть собой. Видел, но… глазами Адаманта? Видел реку, чугунные перила, темные на фоне золотой и серебряной воды, и разговор двоих. Каждое слово впечатывалось в подкорку, и в сетчатку — любой мелкий жест…
— Вы умеете, как говорят, видеть суть — скажите, ваш друг разговаривал с вами искренне? Он действительно ничего не знает?
— У меня сложилось впечатление, что знает. Что он… может быть, он и тогда о чем-то догадывался, а сейчас прекрасно понимает, как обстоят дела.
Наваждение отпустило — я вроде не двигался с места, а будто упал на лежанку с размаху. Те двое говорили… я тоже все понял. Кретин… сосунок… расхохотаться или завыть от бессилия — посмели меня обмануть?
Выпросил подарочек, называется…
— Ну ты скотина, — сказалось само собой. — Ты же мог показать это раньше? Хотя бы сегодня, но — сразу?
Адамант и бровью не повел, гранит и то ответил бы живее.
— Во-первых, ты не просил, а навязывать свою волю и своё понимание я не вправе. Во-вторых, подсказки еще никому и никогда не помогали стать умней и ответственней. Волей случая тебе предоставили шанс… а ты тратишь его на Ромашку и ночные посиделки с приятелем. Честное слово, можно было распорядиться временем куда достойней.
Вот оно как. А я-то думал, поймет…
— Вам больше подошел бы кто-нибудь полезный — крупный ученый или врач, да? — мне стало и тоскливо, и противно, будто с размаху я впечатался в огромную теплую медузу.
— Нам? — на сей раз Адамант отреагировал, да еще как удивленно… — Пленка выбрала тебя, причем случайно. Ей нужен был молодой носитель, а твои человеческие качества, уж извини…
— Но вам?!
— Если бы мы могли решать, ты бы не болтался на трассе! Ни на той, ни на этой! — отрезал Адамант, неторопливо наливая себе чай.
….У Айшана лицо всегда было светлым, мальчишечьим. Даже когда он сидел, задумавшись — и я точно знал, что думы эти отнюдь не веселые.
Сестра на него похожа. Но вечно встрепанная, будто только что пробежала квартала три, кудряшки льняные, молодая совсем, хоть и на пять лет старше Айшана. Ребенок ее…. Розовая коляска, розовые одеяльца, и маленькое блаженно-сонное лицо среди этого великолепия. Муравьишка в цветке шиповника…
— Вот уж не ожидал, что он… — я запутался. То, что хотел сказать, потеряло форму и осело паутиной на языке.
— Подумай, что он потерял и что приобрел. Впрочем, дело твое.
Адамант двигает по столу жестяную кружку с остывшим чаем — взад и вперед, будто выравнивает поверхность столешницы.
А я вспоминаю небо. Айшан запускал модельки планеров — он признавал только парапланы и дельтапланы, современную технику не любил. Он как-то сказал — небо для птиц, а не для железа.
И вот — летний луг, облако, подсвеченное оранжевым, запах чины и скошенной травы. Мне восемь лет. Айшан (на его руке пристроился солнечный зайчик) подбрасывает в воздух похожий на птицу игрушечный планер, свое детище. Хрупкий, тот сильнее нас троих — он может летать. Ветер путает волосы. Най щурится от солнца, но следит за летящим силуэтом. А я бегу, не в силах стоять на месте. Маленькая игрушечная птица кружится над лугом, а я бегаю, как придется, и уже не смотрю вверх — мне достаточно знать, что планер летит.
Когда воробьи плескаются в луже, они не становятся грязными. А вот если человек упадет в лужу… с неба.
— Он же не предавал нас? — спрашиваю. Адамант молчит, скотина.
* * *Нелегко мне было придти к Айшану. Будто что-то несвежее съесть. А когда оказался подле его двери, всё прошло. Знакомая такая дверь, хорошая… светлое дерево, прожилки красноватые — всегда любил их рассматривать. Ну, не может быть прав Адамант… недаром отказался показывать всё остальное.
Умный он, конечно, только ни лешего не понимает…
Зато понял Айшан. Я часто слышал выражение «как натянутая струна», теперь получил возможность увидеть, каково это воочию. Вот таким он и был. Еще я понял, насколько привык видеть его солнышком эдаким, со всегдашним намеком на улыбку в глазах. Понял, когда встретил совсем другого человека.
— Я тебя искал, Мики. Много о чем хотел еще расспросить.
— Ну?
— Теперь не буду.
Я не успел удивиться — и не хотел удивляться. Айшан продолжил:
— Наш последний разговор, — он запнулся, и смотрел тревожно, в упор. — Твоя «пульсация» с наездами в город…
— Ты решил меня воспитывать, что ли? — криво пошутил я.
— Нет. Напротив… Хорошо, что зашел сюда.
Его взгляд следовал за мной, как луч искателя.
— Ты опять покинешь Лаверту?
— Ну?
— Не возвращайся. Лучше всего уезжай совсем.
— Зачем?
— Я и так слишком много сказал, — он отвернулся. Это не было приглашением уходить. Но он и вправду не собирался рассказывать.
— Я знаю, что за мной кто-то следит. Ты постоянно пытаешься меня о чем-то предупредить… И хоть бы раз договорил до конца. Не считаешь, что это глупо выглядит?
— Я не боюсь показаться дураком. Не путай меня с Рысью…
— Ладно. В прошлый раз ты намекал на какие-то неприятности, но ничего не случилось. Ты же не хочешь сказать, что авария была подстроена?
Он вздрогнул, уставился на меня какими-то даже пластмассовыми глазами. Сказал хриплым полушепотом:
— Нет, это слишком… Об этом я тоже думал. Просто совпало…
Я крутанул на подоконнике горшок с фиалкой.
— Как же ты, Айшан? Почему ты с ними связался?
Он вроде так недоуменно на меня посмотрел. Я бы даже поверил.
— С кем это?
Меня будто за шкирку приподняло и встряхнуло — осевшая злость всколыхнулась, пошла пятнами перед глазами:
— «Значит, лучший друг просто водит вас за нос» — «И правильно делает! Если он догадался… — „Очень плохо, если догадался. В ваших же интересах не допускать неосторожности„…что же ты так, непрофессионально работаешь? Не научили? Я всегда думал, там хорошие учителя!
Он уставился, будто перед ним привидение появилось и фигу показывает.
Тьфу ты…
— Откуда? — ему даже хорошо подвешенный язык изменил. Айшан совсем запутался — ну не может человек со стороны знать, разве что рассказали, или запись… зачем?
