Мария Фомальгаут - Продам май (сборник)
– В-вон пшел со своим Анимусом!
Вздрагиваю – никак не думал, что Крылатый может так орать, громко, надсадно, отчаянно, салатница с какими-то ананасами в шампанском летит в сержанта, незваный гость телепортируется куда-то в никуда, снова жалобно звенит поющий ветер в коридоре.
– Ох-хренели, скоро уже в постель мне среди ночи полезут со своим Анимусом… Это мы про что… черт, какой салатик был, так и не попробовал из-за этого…
Молчу. Чувствую, нужно что-то сказать, не знаю – что…
– К завтраку обычно приходит.
– А?
– Архаровец мой, говорю, к завтраку обычно приходит… приползает с оргий со своих, где он там шарится…
– Дело молодое.
– Вот это ты точно подметил, дело молодое… зеленое. Сам такой был…
– Остепенится.
– Куда денется… Еще так прошмыгнет потихонечку, и по лесенке, по лесенке, по стеночке к себе наверх… думает, я его не вижу…
Оба смотрим в коридор, прислушиваемся, не зазвенит ли поющий ветер, потревоженный открытой дверью…
1000
19.02.2020 г. 23:30
– Мужик, я тебе русским по белому говорю, хозяин наш гостей сегодня не ждет!
Смотрю на человека в черном, как-то он здесь не к месту и не ко времени, здесь, на пороге райского сада с белокаменным дворцом внутри должен стоять архангел с мечом огненным, не меньше…
– Доложите… очень важно, говорю вам, вопрос жизни и смерти…
– У всех вопрос жизни и смерти… Вот сделаю тебе пиф-паф, ой-ой-ой, вот будет тебе вопрос жизни и смерти…
Вытягиваю из кармана пачку банкнот, протягиваю человеку в черном.
– Охренел, или как? Я у хозяина столько в час получаю, а ты… зарплату, поди, свою отдавал? Или две зарплаты? Или десять? Топай, топай отсюда… Крылатый наш, знаешь, чужих не любит…
Чувствую, что краснею, какого черта я вообще поперся сюда, к самому, на что надеялся, вот так, приду к Крылатому, скажу торжественную речь, не убивайте наших детей, он прослезится, одумается, прикажет оставить Анимуса в покое…
– Эй, мужик… как тебя… ты не Колчин случаем? Не этот… ученый…
– Этот.
– Так пошли… Крылатый про тебя спрашивал…
Иду – по дорожкам райского сада, так и мерещатся в зарослях лукавые змии и львы, которые улеглись рядом с ягнятами…
– Входи, входи, не стесняйся… – человек в черном подтолкнул меня в просторную прихожую, – располагайся, что ли… о-ох, мужик, ничего личного, велел тебя Крылатый того…
Не успеваю спросить, что – того, поворачиваюсь, смотрю в коротенькое дуло, понимаю, что – того…
Как во сне смотрю на самого Крылатого, который спускается по лестнице с позолоченными перилами, тут не хватает только торжественного марша, Боже, царя храни, и все такое. Иду к нему – медленно, как по воздуху, интересно, в какой момент меня пристрелят…
– Э-э… Владимир Петрович?
Спрашиваю – сам пугаюсь своего голоса.
– Я за него. А ты, значит, Колчин будешь… Оч приятно… дай лапку… Ну чего ты пушку свою выставил, Леш, уйди, чего гостей смущаешь… Хорошо, что приперся, я уже парней послал город обшаривать, где ты есть… ты мне это…Этих-то головорезов спасать надо.
– К-каких головореов?
– Расу… новую.
Оторопело смотрю на Крылатого, уж не ослышался ли я…
– Чего вытаращился, на них полиция знаешь, какую облаву устроила… Ты мне вот что скажи, знаешь, где логово их?
Посмеиваюсь про себя, вот ты к чему…
– Тьфу на тебя, думаешь, сничтожить их хочу? Зря думаешь… Хоть контактики какие ихние дай, намекнуть им, чтобы затаились…
– И контактиков нету. Вы так говорите, будто я один из них, а я с ними толком не встречался даже… Так, пару раз…
– Анимуса видел?
– Не-ет, Анимуса, похоже, никто и не видел… прячется Анимус…
– Вот как, значит, прячется… Ну что ты как не у себя дома, пальто сымай, располагайся… поужинаем, с сыном познакомлю, где он, архаровец мой… э-эй, Женька, ты там где прячешься? Вот блин, нету… на ночь глядя и смотался куда-то, это по-нашему…
– Дело молодое.
– Верно говоришь, дело молодое…
Вздрагиваю – когда часы в углу комнаты начинают бить полночь. В ту же минуту ослепительная вспышка вырывается откуда-то с верхних этажей, хлопают пробки и лампочки, дом погружается в темноту.
– Вот, блин, замкнуло что-то… парни, чего встали, свечи принесите, пошукайте, что там перегорело… темнота – друг молодежи, в темноте не видно рожи…
Выглядываю в окно, в темную панораму осени.
– Да тут всю Москву, похоже, вырубило.
– Это нехило, это по-нашему… всю Москву… парни, я стесняюсь спросить, свечи будут, или вас самих в керосине вымочить?
Снова вздрагиваю – на этот раз от звонка, вот догадался Крылатый мелодию поставить, от которой на месте подскакиваешь…
– Крылатый слушает… что? Чего ликвидировали? Какую банду? Вы охренели или как, я вам русским по белому сказал, парней не трогать! Мало ли что приказывал, на тридцать три раза приказание отменил! Если с этими анималами или как их там что-нибудь случится, я уже не знаю, что с вами со всеми сделаю… Что делать, что делать, снимать штаны и бегать… Этих ищите, анимов, или как их там, если узнаю, что вы их всех того…
Смотрим друг на друга – оба опустошенные, растерянные, и не верится, что это – все, что дальше уже – ничего. Это в новостях бывает, в сводках вестей, проведена-успешная-операция-по-ликвидации-банды… Вот где-то там, в динамике радио, на экране телевизора, только не с нами, не с нами…
– Ликвидировали, – Крылатый умоляюще смотрит на меня, будто надеется, что не прав.
– Ликвидировали, – киваю я.
– Ну… может, не всех еще… может, выбрался там кто-то… – не сдается Крылатый.
– Может быть.
– Думаешь?
– Думаю.
– Они же какие… ушлые. Вроде всех передавишь, да какое там…
– Тоже верно, – соглашаюсь, хотя сам в это не очень-то верю.
Крылатый смотрит на часы над камином, стрелки только-только перевалили за полночь, будто специально ждали полуночи, чтобы свершилось… свершилось…
– Пацан мой где-то шляется…
– А?
– Женька мой, говорю, где-то шляется… восемнадцать лет, мозгов с гулькин нос…
– Ну… образумится еще, – говорю, не понимаю, чего это вдруг он заговорил о сыне.
– Тоже верно говоришь… образумится.
Снимаю со спинки пальто, долго не могу попасть в рукава.
– Куда собрался-то? – косится Крылатый.
Холодеет душа, так и чувствовал, что живым меня не отпустит.
– Да нет, ты не думай… я не такой. Куда ты на ночь-то глядя… со мной посиди… чайку попьем…
– С-спасибо…
Говорю так, что сам не понимаю, спасибо – да, или спасибо – нет, снова отчаянно пытаюсь надеть пальто, снова – не могу, похоже, и правда придется остаться…
– Загулял сынуля мой, – говорит Крылатый, сам разливает по чашкам что-то душистое, клубничное.
