Джон Браннер - Квадраты шахматного города
Я никак не мог понять, к чему она клонит.
– Если вы хотите доказать мне, что вчера в телестудии говорили чепуху, то ошибаетесь, – сказал я.
Она устало улыбнулась какой-то вымученной улыбкой и внезапно сделалась похожей на девочку.
– О нет! Уверяю вас, это не входит в мои намерения.
Для меня все связанное с этой женщиной по-прежнему оставалось загадкой. Почему она поддерживала дружбу с Сэмом Фрэнсисом? Почему Энжерс настоятельно предостерегал меня от общения с ней? Почему она только говорила о несправедливости по отношению к Тесолю, но не пожелала заплатить за него денежный штраф? Но тут неожиданно я понял, что, пытаясь найти подход ко мае, она совершенно не прибегала к своему женскому обаянию, которым, бесспорно, была наделена. Она вела себя со мной по-деловому, как мужчина с мужчиной.
– Хорошо, – согласился я. – Один час.
Она с облегчением встала, и мы вышли из отеля. У тротуара стоял большой лимузин. Она достала из сумочки ключи и жестом пригласила меня занять место в машине. Я заколебался, вспомнив, что за мной могут следить. Заметив это, она снисходительно улыбнулась и протянула золотой брелок с ключами.
– Хотите, можете сесть за руль.
Я отрицательно покачал головой.
Машина прямо-таки летела. Казалось, мы только покинули отель, как сразу же оказались на окраине Вадоса, в самом фешенебельном его районе, где виллы утопали в зелени садов. Когда машина свернула в боковую аллею, вдоль которой тянулись прекрасные пальмы, сеньора Посадор нажала какую-то кнопку на щитке. Раздался зуммер, и я увидел, как кованые ворота перед въездом к одному из домов отворились, словно по мановению волшебной палочки. Автомобиль проскользнул в них. Она снова нажала на кнопку, и ворота бесшумно закрылись за нами. Машина остановилась перед густыми зарослями темно-зеленого кустарника, в которых исчезала узкая дорожка.
– Приехали, – произнесла сеньора Посадор.
Я вышел из машины, с удивлением оглядываясь по сторонам.
– Сюда, пожалуйста. Идите за мной, – позвала она и пошла по дорожке.
Я последовал за ней, осторожно пробираясь среди кустов, и, к своему немалому удивлению, увидел небольшое скрытое за зеленью сооружение, похожее на ангар или, скорее, благодаря толстым стенам на бункер. Над крышей возвышалась антенна, а через сук ближайшего дерева был переброшен электрокабель, тянувшийся к дому.
Сеньора Посадор открыла висячий замок, и мы вошли внутрь. Сначала я ничего не мог разглядеть – единственным источником света служило маленькое зарешеченное окошко. Но когда она зажгла свет, я был удивлен уютом помещения: мягкие удобные кресла, телевизор с огромным экраном, видеомагнитофон.
– Садитесь, пожалуйста, – предложила сеньора Посадор.
Я присел на ручку кресла. Она направилась к видеомагнитофону.
– Я прокручу вам вчерашнюю передачу, в которой вы принимали участие, – тихо проговорила она.
На телеэкране появился Кордобан, и передача пошла своим чередом. Я в недоумении взглянул на сеньору Посадор.
– Я же все это уже видел по монитору и не совсем понимаю, что вы хотите мне всем этим сказать.
Она выключила магнитофон и прокрутила пленку назад; затем, не глядя на меня, ответила:
– В Вадосе немного мест, где безопасно смотреть телевизор, это одно из них. Я пользуюсь устройством, которое по-английски, кажется, называется блинкером. Я воспроизвела сейчас запись без этого устройства.
– Насколько мне известно, – вставил я, – это приставка, которую подключают, чтобы не видеть коммерческой рекламы. Но в передаче ведь реклама отсутствовала.
– Вы уверены? – спросила она с той же кроткой усталой улыбкой. – Сеньор, вы слышали когда-нибудь о подсознательном восприятии?
Я нахмурил брови.
– Да, конечно.
– Вы подтверждаете, что это запись той передачи, в которой вы вчера вечером принимали участие?
Я кивнул.
– А теперь смотрите внимательно, сеньор Хаклют.
Она перемотала бобину до появления первых кадров, снятых в трущобах, и снова просмотрела их, не снимая пальца с кнопки «стоп», которая находилась рядом с головкой воспроизведения.
– Трудно сразу найти что надо, – пробормотала она. – А! Вот здесь!
Изображение на экране показалось мне чем-то знакомым, хотя я не помнил, что видел его вчера в передаче или сейчас при ее воспроизведении. Грязная нищенская лачуга. Крупным планом показали полуобнаженного негра и вокруг него стайку детей лет двенадцати. Описание того, чем они занимались, я предпочитаю опустить. Я отвернулся.
– Нельзя, сеньор, просто закрывать глаза на такие вещи, – холодно заметила сеньора Посадор. – Пожалуйста, присмотритесь.
Я придвинулся к телеэкрану. Действительно, что-то в изображении показалось мне странным…
– Это не снимок, – сказал я, – а графика.
– Точнее говоря, заставка, – согласилась она. – Пожалуйста, следите внимательно.
Бобины снова завертелись. Появился еще один кадр, которого я тоже не заметил во вчерашней передаче, но который опять показался мне чем-то знакомым. В кадре маленький мальчик при одобрении матери отправлял свои физиологические нужды возле полотна на библейские темы. Четко были различимы крест и нимб вокруг головы Христа.
– Вы верующий, сеньор Хаклют? – спросила Мария Посадор.
Я отрицательно покачал головой.
– Большинство жителей Вадоса – католики. Каждый тотчас узнает репродукцию с «Распятия Христа», которое украшает алтарь в нашем соборе. Оно принадлежит одному из наши-х самых известных художников.
Сеньора Посадор прокрутила пленку дальше. Следующий кадр, на который она обратила внимание, демонстрировал сцену избиения ребенка: мужчина кнутом хлестал по обнаженной спине маленькую девочку.
– Стоит ли показывать дальше? – тихо произнесла сеньора Посадор. – Давайте лучше посмотрим кадры, которые вставили в ваше интервью.
Пленка крутилась дальше.
– Здесь находится сеньор Хаклют, – сказал телезрителям Кордобан.
Мое улыбающееся лицо появилось в кадре. А потом я увидел себя – вернее, человека, похожего на меня, – у входа в собор опускающим пальцы в чашу со святой водой. В следующем кадре мне пожимал руку сам президент. Затем я стоял коленопреклоненный перед епископом, с которым столкнулся в здании телецентра. Последний снимок – до повторного наплыва тех же кадров – был уже совершенно фантастическим: словно архангел я летел в белом одеянии с огненным мечом в руках над центральной станцией монорельса, из-под которой, будто встревоженные муравьи, выползали маленькие фигурки людей.
– Думаю, достаточно, – сказала сеньора Посадор и выключила видеомагнитофон. – Теперь, мне кажется, вы должны были все понять.
