Владимир Михайлов - Полная заправка на Иссоре
Он поднялся, пошатнулся, но устоял на ногах и направился к офицеру. Тот вскочил, выражая своим видом глубокое почтение и ничуть, кажется, не удивляясь несколько потрепанному облику политика.
— Похоже, его и на самом деле знают, — сказал наблюдавший за ними Изнов. — Как вы угадали, советник?
— Вчетвером не станут бить, кого попало, — пояснил Федоров. — Простейшая логика. Да и потом — какой политик откажется признать себя влиятельной персоной?
Собред уже возвращался.
— Все в порядке, — сказал он. — Боюсь, что вам придется и на самом деле проводить меня. Я чувствую себя не самым лучшим образом.
— Мы рады оказать вам услугу, — заверил Федоров. — Все четверо. Идемте, друзья. Тих Алас, вы представляете, где здесь туалеты?
— Следуйте за мной.
И они покинули зал, где потихоньку догорало пламя кровопролитного сражения.
* * *Благодаря предстательству собреда от партии «Иссора за Иссору» они удобно устроились в кантине для обслуживающего персонала, куда в порядке исключения допускались и посторонние. Пока ожидали заказа, благодарный собред легко согласился на просьбу подсудимых вчинить от их имени гражданский иск; взамен он добился их обещания стать его телохранителями вплоть до окончания сегодняшнего заседания Сброда.
— Прекрасно, — подвел итоги прекослов. — А теперь воспользуемся временем, которое у нас еще есть, и начнем переговоры с семьями. Будет очень хорошо, если вы, достойный собред, останетесь на время переговоров с нами: это сразу повысит наш авторитет.
— Ну что же, — благожелательно ответил собред. — С радостью помогу вам и в этом.
— Мы сердечно вам благодарны, — поклонился Федоров. Про себя он, впрочем, полагал, что сговорчивость собреда была вызвана всего лишь боязнью показаться во все еще волнующемся зале без только что найденной им защиты.
— Кстати, я думаю, что вам опасаться особенно нечего, потому что все основные обвинения, выдвинутые против вас, поддаются свидетельствованию. Думаю, что сию минуту вы сами в этом убедитесь: ваш прекослов уже возвращается с кем-то — по-моему, с представителем одной из семей, — принялся рассуждать собред.
И в самом деле, Алас поспешно приближался к столику; за ним поспешал солидный и хорошо одетый иссорианин.
Усевшись за столик и выслушав объяснения, он заявил, что никаких принципиальных трудностей в разбираемом деле не усматривает ни для подсудимых, ни для себя и своей семьи. Наоборот, все, по его мнению, было очень просто.
— И все же, я не уверен, — проговорил все еще не избавившийся от сомнений Изнов. — Например, то, что мы прибыли без приглашения…
— А почему, собственно, вы решили, что прибыли без него? — даже удивился семьянин.
— Но ведь приглашения нет?
— Но это вовсе не значит, что его не имелось. Почта, друг мой, у нас давно уже работает из рук вон плохо. Документ был вам отправлен, однако затерялся в дороге.
— Могут потребовать почтовую квитанцию…
— Могут, конечно. Но нигде нет прямого указания на то, что подобные документы следует отправлять именно заказными письмами. Письмо было простым, а следовательно, никаких квитанций не было и быть не могло, Зато еще одиннадцать граждан своими глазами видели, как я писал приглашение и отправлял его, и каждый из них с радостью подтвердит это.
— Вы буквально возвращаете меня к жизни, — проговорил Изнов.
— Да, именно это мы и делаем. Согласитесь: это немалая услуга, не так ли?
— Не могу выразить, как все мы вам благодарны.
— Ну, отчего же такое самоуничижение: не можете выразить! Очень даже можете. Это вполне в ваших силах. Благодарность у нас принято выражать в граанских барсах, в определенной их сумме.
— В какой же именно? — поинтересовался на сей раз Федоров.
— Ну, это можно без труда подсчитать. Сколько стоит сегодня жизнь? Тих Алас, вы не помните?
— Восемь тысяч сто двадцать пять соров, — сказал Федоров.
— Вы уверены?
— Так было написано.
— Вчера, друг мой, столько она стоила вчера. А сегодня?
— Она несколько подешевела, — не сдержав легкого вздоха, сказал прекослов. — Сегодня — восемь тысяч сто ровно.
— Видите, мы остаемся честными даже себе в ущерб, — произнес семьянин. — Значит, эта сумма и кладется в основу расчетов. Сколько вам лет, уважаемый?
— А какое это имеет значение?
— Весьма существенное. Пользуясь среднестатистическими данными и зная ваш возраст, мы можем более или менее достоверно установить, сколько вам еще предстоит прожить, если вынесенный вам приговор будет при нашей помощи пересмотрен или совсем отменен. Несчастные случаи в расчет не принимаются. И вот каждый час той предстоящей жизни, которую мы для вас сохраняем, требуется умножить на восемь тысяч сто соров…
— Но это же получится черт знает сколько!
— В сорах, друг мой, не пугайтесь: всего лишь в сорах. А если мы эту сумму… Одну минутку (Он вытащил из кармана калькулятор)… Эту сумму переведем по нынешнему курсу в граанские барсы, то получим… получим…
— За все про все — четыреста тысяч, включая подготовку документов и все, что понадобится, — сказал Алас, не дожидаясь результата подсчетов.
— Аванс — сорок процентов — немедленно, — завершил семьянин, пряча калькулятор в карман.
— Мы готовы согласиться с вашими выкладками, — сказал Изнов семьянину. — Но вынуждены обратиться с единственной просьбой: оказать нам услуги в кредит. Видите ли, в данный момент…
— У вас нет денег?
— Вообще-то они есть. Но не при себе. Нам могут доставить их каждую минуту.
— Думаю, не позже, чем через час, — уточнил Алас. — Пойду, попробую созвониться по этому поводу…
И он торопливо вышел из обеденного зала.
— Мне очень жаль, но на таких условиях мы не работаем. У нас ежечасно меняются цены не только на жизнь, но и на все, что в ней и для нее требуется. Через пять-десять часов цены могут подскочить в сто раз, а может быть, и в тысячу. И каким станет курс — приходится только гадать. Нет-нет, друг мой, мы давно привыкли жить этим часом, а не следующим. Если деньги у вас появятся пусть и через час, то через этот самый час и будем договариваться.
— Но ведь за этот час все дело может решиться!
— Ничем не могу помочь. Да и, откровенно говоря, не знаю — стоит ли жить, если нет денег? Извините, конечно, однако…
И он широко развел руками.
— Но позвольте, — сказал Изнов. — Вот и высокоуважаемый собред может подтвердить…
— Я заранее поверю всему, что высокоуважаемый собред скажет о политике, — заявил семьянин. — Но что касается денежных дел — тут я не верю и собственным детям. — И он покачал головой. — Если удастся затянуть дело, пока вы не получите барсы — буду рад снова увидеться с вами. Во всяком случае, желаю вам самого благоприятного исхода.
