Линдскольд Джейн Линдскольд Джейн - Королевский гамбит
Королева Елизавета хлопнула своей ладонью по столу. Хвост Ариэля хлестал туда и обратно.
- Ты излагаешь свою позицию очень хорошо, тетя Кейтрин, но я не могу принять, что этим людям будет дозволено выйти на свободу. Если суд неприемлем, я должна искать утешение в нашем Дуэльном Кодексе.
- Бет! - ахнул Джастин. - Ты не можешь!
- Разве королеве не разрешены такие же права как частному лицу? - ответила она сердито.
- Можете ли вы стрелять из пистолета? - спросил Чоу, своим тоном простого праздного любопытства, но его глаза горели.
- Я могу, - сказала Елизавета гордо. - Мой отец убедился, что оба, Майкл и я, прошли обучение.
- А как ты сделаешь им вызов, не делая общедоступными причины для вызова? - сказала герцогиня Хенке. - Помни, каждый должен принять твой вызов. Я не верю, что Марвин Селтман может быть так принужден. Он знает, что ты слишком много потеряешь, если это станет публичным.
- Я предложу... - голос Елизаветы исчезал, ее глаза заливались слезами.
- И Марроу имеет все основания просить назначить защитника, - добавил Даниэль Чоу. - И возможность для врага предложить ей использовать квалифицированного специалиста слишком велика, чтобы игнорировать.
Джастин перегнулся через стол и взял руки Елизаветы в свои, игнорируя угрозу от рычащего Ариэля.
- Бет, ты была бы убита ни за что. Конечные результаты дуэли будут достаточными, чтобы серьезно ослабить Звездное Королевство.
Королева Елизавета сохраняла молчание достаточно долго, ее потупившийся взгляд изучал столешницу, как если рассматривала свои варианты. Когда она заговорила, ее голос был хриплым от непролитых слез.
- Я искренне надеюсь, что я никогда не заставлю отказаться любого из моих подданных от выбора, который вы забрали у меня сегодня. Я никогда не представляла, что королева была бы менее защищена законом, чем последний из ее подданных.
Кейтрин Винтон-Хенке коснулась ее руки. - Почему ты думаешь Роджер так наслаждался опасными видами спорта? Монарху дана великая сила и привилегия, но цена столь высока, что ни один здравомыслящий человек не будет платить.
- Почему тогда я должна? - спросила Елизавета, ее голос успокоился.
- Потому что ты Винтон, - ответила Кейтрин, - и мы все понимаем наш долг.
- Дай мне тогда твой совет, - сказала королева, освобождая одну руку из крепкой хватки Джастина, чтобы вытереть слезы из глаз, - о том, как мы должны справиться с этим бардаком.
20
Когда пришел вызов в Маунт Роял, Марвин Селтман посчитал использование одного из планов побега, что он имел, уместным. Кое-что о старичке с висячими усами, который принес приглашение, вместо более очевидной угрозы двух здоровенных "телохранителей", которые сопровождали его, заставило его решить, что такая попытка навряд ли получится.
Когда они прибыли в Маунт Роял, вид трех его сообщников сокрушил смутные надежды, которые он лелеял, что это не было связано с его недавней незаконной деятельностью. Проглотив вздох, он позволил предложить себе место и направил свой ум на сбор трофеев, что он мог получить, из ситуации.
Группа собравшихся в зале совета не предлагала больших надежд на счастливый конец. Здесь собравшиеся были королева, королева-мать Анжелика, наследный принц Майкл, дама Элиска, герцогиня Винтон-Хенке, Джастин Зирр, и маленький, сморщенный человек, который привез его во дворец.
Выражение лица королевы Елизаветы было холодным, как космос, но хлеставший хвост древесного кота, который присел на спинке ее кресла, выдавал ложь ее спокойствия.
- Эту встречу, - начала королева без дальнейших церемоний, - следует рассматривать как государственную тайну, ее протоколы будут закрыты по крайней мере сто лет после моей смерти. Высказывания о разбирательстве будут считаться изменой - впрочем я не ожидаю что такая угроза обеспокоит любого из вас значительно.
Ее слова были прекрасным примером иронии. Они могли быть истолкованы в том смысле, что она не верит, что любой из здесь собравшихся способен обдумывать измену... или, что она знала, что некоторые из них уже были виновны в этом. Она продолжила:
- Я полностью осознаю - и обладаю неопровержимыми, юридически приемлемыми доказательствами - о ролях четверых из вас и покойного Падрэйка Довера сыгранных в смерти короля Роджера Третьего. В случае если вам интересно, Падрэйк Довер встретил свою смерть, когда он попытался напасть на моего будущего мужа. Благодаря большой удаче, древесный кот моего отца был с Джастином и спас ему жизнь.
Ее слова передали угрозу древесному коту, зарычавшему на ее собственном плече, но с трепетом восторга, Марвин Селтман понял, что кот рычал от чувства разочарования, а не потому что он намеревался атаковать. Его вселяющая ужас фантазия, что он встретит свою смерть, как встретил Довер, исчезла, и он откинулся на спинку стула, закидывая ногу на ногу с возрожденной уверенностью.
Следующие слова королевы Елизаветы украли часть этой уверенности у него.
- Мисс Марроу и граф Хауэлл, из того что я узнала, ваши преступления выросли из неуместной веры, что наш народ находится под серьезной угрозой от планов короля Роджера расширить сферу влияния Звездного Королевства. То, что вы обратились к убийству, что бы исправить эти заблуждения, вместо того, чтобы работать совместно с нашим установленным правительством было вашим безрассудством. Вы предатели, без сомнения, но предатели, которые, как ни странно, до сих пор лояльны к системе которую вы собирались обойти.
- Мистер Селтман и леди Гвиннер, у вас нет такого оправдания для своих действий. Вы не только предатели, совершившие убийство, поскольку у нас есть неоспоримые доказательства того, что вы оба на содержании у Народной Республики Хевен.
Гвиннер издала небольшой звук, как если бы она пыталась, даже задним числом, попробовать предложить какую-нибудь отговорку. Мрачный взгляд королевы заткнул ее:
- Не пытайтесь рассказать нам, как вы были введены в заблуждение мистером Селтманом. Данные вашего портфеля акций раскрыли некоторые очень интересные дополнения, которые не могут быть легко объяснены. Вы имели достаточно времени, чтобы пересмотреть любое "дурное влияние".
Граф Хауэлл уставился на своих бывших союзников с выражением на своем аристократическом лице неприкрытой смеси ужаса и отвращения. Его рот формировал слова, которые протокол никогда не позволит ему проговорить вслух:
- Я никогда не знал. Я никогда даже не подозревал.
Елизавета могла пожалеть его, но память о скрученном теле ее отца, мучительном крике ее матери, держала ее твердо.
