Виталий Каплан - Ведьмин дом
- Это еще с какой радости?
- Так надо. В таких делах должен порядок быть. Вылезай из постели, становись передо мной на колени и говори: "Я, Серега Полосухин, даю слово, что до конца смены буду тебе, Саня, подчиняться и все делать, что ты скажешь. А если я свое слово нарушу - пусть никто в лагере со мной водиться не будет." Запомнил? А то могу повторить.
- А рожа у тебя не треснет?
- Не треснет. Так что давай исполняй.
...Ну что ж, можно и поиграть. Все равно ведь он сейчас притворяется. Словно наш разведчик в немецком тылу.
Выбравшись из-под уютного одеяла, он встал коленками на холодный пол и пробормотал глупые слова присяги.
- Ну вот и отлично, - одобрил Санька. - Можешь пока ложиться. Я разрешаю. Мы с тобой еще после кое-о-чем поговорим.
Но только он закутался в натянул одеяло - раздался горн. Пришлось снова вылезать и бежать на холод. А что тут такого? Физрук Жора не признавал плохой погоды. Зарядка - дело святое.
Вот и сейчас он стоял на трибуне футбольного поля с желтым рупором-матюгальником в рыжей волосатой руке. Стоял и ждал, когда стекутся отряды на зарядку, то и дело поглядывая на секундомер. Пять минут пройдет - и все. Зарядка начинается. Кто не успел, тот опоздал. Того уже к своему отряду не пускают, те в специальном месте занимаются, как говорит Жора, на "штрафной площадке". Потом, когда зарядка кончится, он будет их гонять.
...Жора стоял, сжимая матюгальник в мокрой волосатой руке. Огромный, толстый, с мохнатым животом, голый по пояс. Очень уж он смахивал на медведя. Казалось, стоит ему кого-нибудь слегка задеть - и у того череп сплющится. Да что там казалось - так оно и было. В прошлом году заявились на территорию деревенские парни, взрослые уже, поддатые. Начали борзеть, вырубаться на вожатых. Начальница к ним вышла, Валентина Николаевна, так они ее матом обложили и спасибо что не врезали. Вот тогда-то и послали за Жорой. Тот спал в своей крохотной комнатушке за эстрадой. Спросонья он лишь ругнулся, но потом все же до него дошло, что пора вставать. Сбросив одеяло, встрепанный и злой, он вышел навстречу парням.
И весь лагерь глядел на то, как летели через забор здоровенные, накачанные мужики. Жора ими как апельсинами жонглировал. После, говорят, эти деревенские на него в суд подавали. Кому-то он руку сломал, кому-то ногу... А может, и череп сплющил. Все может быть. Но Валентина Николаевна запросто доказала суду, что это была всего лишь необходимая самооборона, а также спасение детских жизней от разъяренных бандитов. И выписала Жоре премию, одиннадцать рублей. "За особые заслуги в деле спортивного воспитания подрастающего поколения." Во всяком случае, Миша именно так рассказывал Свете. (А Серега все слышал.)
...Жора уставился на секундомер, словно обнаружил в столь знакомом ему приборе нечто таинственное. И вот, лишь стрелка коснулась последней отметки, Жора щелкнул пальцами.
- Все, голуби, начали. Основная стойка - ноги на ширине плеч, руки на поясе...
И пошло, и поехало! Серега понимал, что Жора дает хорошую нагрузку. Осенью в городе Дмитрий Иванович, тренер, пощупает Серегины мускулы. Усмехнется в густые усы и скажет: "Я вижу, ты времени даром не терял. Опять в лагере?" Серега кивнет. "Ну что ж, передай мое почтение этому вашему Жоре..." Серега давно уже Дмитрию Ивановичу про Жору рассказал. И вообще про лагерь.
...Наконец, процедура кончилась. Ребята прокричали традиционное: "Здоровье в порядке - спасибо зарядке!" и помчались по корпусам. А Жора остался с опоздавшими.
...В корпусе народ толпился в туалете. По двое, по трое лезли с зубными щетками на один умывальник, отпихивали друг друга, плескали водой, брызгались. Бабка Райка орала из коридора:
- А ну, прекратили фулюганство! Опять весь пол залили, паршивцы! А кому подтирать, спрашивается? Бабе Рае! Ну, дождетесь вы у меня... Запру туалет - забегаете тогда! Я вон вас сейчас тряпкой!
В палате были уже почти все. Санька, который на зарядку не ходил, успел одеться и сидел теперь на тумбочке, уплетая печенье "Юбилейное". Кровать его оставалась незастеленной, из-за чего бабка Райка, время от времени просовывая в дверь голову, грозно вопила.
- А вот и Серый, - сказал Санька. - Ну что, раб мой, застели-ка мне кровать. И получше, чтоб на пятерку. Кстати, сегодня за чистоту в палате отвечаешь ты. И завтра тоже. И вообще. А то я смотрю, что-то устали пацаны шваброй махать. Ладно, стели. А потом выйдешь на крыльцо, поговорим.
Едва Санька вышел из палаты, Леха тронул его за плечо.
- Не переживай, Серый, - шепнул он. - Как-нибудь выкрутимся. Не может быть, чтобы выхода не нашлось. И вообще, я всегда с тобой дружить буду, что бы этот Санька с тобой не сделал. Ты мне веришь?
Серега взглянул ему в глаза. Странные были у него глаза - огромные, серые, и глядя в них, почему-то становилось хорошо, и даже хмурое небо после его глаз уже не казалось таким мрачным.
- Конечно, верю, - ответил он. - Мы теперь всегда дружить будем. И в лагере, и в городе. А Санька... Ты мне поверь - скоро он у нас соплями умоется.
- Ладно, - ответил Леха. Давай-ка, пока ты постели стелишь, я пол подмету. - И выскользнув за дверь, он тут же вернулся с веником.
Некоторое время он молчал. Потом вдруг осторожно спросил:
- А там, в Доме, и вправду ничего такого не было?
- Нет, - усмехнулся Серега, - не было. Мусор там на полу, гнилушки... Бревна... И никакой нечистой силы. Только вот снилась какая-то дрянь.
- А ты не вспоминай, - посоветовал Леха. - Забудь об этом. Главное ты целый вернулся, а все остальное ерунда.
Застелив постели, свою и Санькину, Серега вышел на крыльцо. Дождик все еще моросил, в тучах не было и просвета. Наверное, после завтрака стоит вытащить из чемодана джинсы и свитер. А впрочем, и так ладно. Дмитрий Иванович говорил, что закаляться нужно всегда. И летом, и зимой, в любую погоду. Нечего себя баловать.
Санька уже ждал его, сидя на ступеньках. Вертел в пальцах длинный стебелек, перекидывая его то так, то этак.
- Ну что, застелил? - хмуро спросил он. - Впрочем, верю. Ты же у нас честный. Ну как, Серый, приятно тебе? А это ж еще цветочки. И ты сам виноват. Я же тебе говорил - не борзей, а ты борзел. Я тебе предлагал назад все переиграть - а ты не хотел. Вот и попался.
- Мне с тобой говорить не о чем, - бросил Серега. - Жулье ты. Стырил ведь книжку из Дома.
- А ты видел, как я тырил? - завелся Санька. - Доказательства у тебя есть? Вот так-то. Молчал бы уж. Кстати, еще хоть раз про книгу пикнешь накажу. Но между прочим, - проговорил Санька чуть тише, - между прочим, у тебя есть еще выход. Ты ведь давал мне присягу?
- Ну, давал. И что дальше?
- Значит, должен мне во всем подчиняться. Любое приказание выполнять. Так вот. Я тебе приказываю пойти сейчас к Петракову, во второй отряд, и сказать, будто сдрейфил и в Ведьмин Дом не ходил. И все. И я тебя моментально отпускаю из рабства. На глазах у всей палаты. Ну что, годится?
