Михаил Пухов - Картинная галерея (сборник)
— Опять эта мерзость, — содрогнулся Ковальский. Он попятился. Греков положил руку ему на плечо.
— Спокойно. Если мы вернемся на Лигурию, то попадем под скальпель. Теперь ваш камень вас не спасет.
— Вы считаете, что это камень?..
— Безусловно, — пожал плечами Греков. — Галанит — это опознавательный знак, по которому роботы узнают друг друга. Они приняли вас за своего, а потом, видимо, обнаружили останки тридцать первого и поняли ошибку.
— Но наш внешний вид? Разве мы похожи на роботов?
— Жизнь групп рассчитана не на полгода, — сказал — Греков. — Старые модели постоянно сменяются другими, более совершенными. Ни внешний вид, ни другие конструктивные особенности не имеют значения.
— И остается только этот камень?
— Да, — кивнул Греков. — На вашем месте я бы его снял. Он радиоактивен.
Ковальский бережно отодрал галанит от клейкой полоски над карманом куртки. Он повертел голубой кристалл в руках.
— Куда бы его деть? Жалко выбрасывать такую красивую и полезную вещь.
— В контейнер. Вы специально запаслись контейнером.
Ковальский отвинтил крышку и опустил кристалл галанита на дно.
— Подходящая квартира для такого заслуженного камня.
— Я предлагаю подселить к нему жильцов, — сказал Греков. — В прошлый раз я растерял почти все фрукты, которые собрал.
— Это ваша добыча, — засмеялся Ковальский, — но мы будем препарировать ее вместе. Я не против.
Они двинулись вниз по склону холма, и все было как в прошлый раз — над головами слышалось шуршание белых крыльев, трава жадно цеплялась за ноги, но отступала, наткнувшись на плотную кожу высоких башмаков и непроницаемую ткань комбинезонов.
Когда они вышли на опушку, здесь все тоже было по-старому: ласковый шелест листвы, изумрудная зелень лужайки. Ничто не напоминало о том, что произошло здесь всего несколько часов назад. Люди быстрым шагом направились в обход рощи, повторяя маршрут Грекова.
За знакомым поворотом также не произошло никаких изменений. Прохладно манила тень рощи. Среди упругих ветвей алели многочисленные плоды. Над головой что-то шептали нетерпеливые крылья.
Под ногами в высокой траве по-прежнему белели кучки костей. Рядом валялись рассыпанные в беспорядке фрукты.
— Что это? — спросил Ковальский, указывая на кости.
— Как видите, — ответил Греков. Он наклонился, собирая фрукты и укладывая их в контейнер. Ковальский последовал его примеру. Хищная трава норовила ухватить их за руки. Иногда ей это удавалось, и на ладонях оставались красноватые полоски.
Оказалось, что в прошлый раз Греков отобрал у дерева ровно столько, сколько было необходимо. Емкости для биологических образцов были заполнены доверху, но на траве тоже ничего не осталось. Люди пристегнули заполненные контейнеры к поясам и двинулись в обратный путь.
— Бесхозяйственность, — сказал Ковальский, когда они прошли приблизительно полдороги и приближались к подножию холма.
— Что вы имеете в виду?
— Лигурийских роботов, — продолжил Ковальский. — Это непостижимо. Огромные толпы роботов сидят на Лигурии и работают на холостом ходу. Неужели никто не думает над тем, как вернуть их на Гамму?
— Отчего же, — сказал Греков. — Такие предложения были. Но какой в них смысл? Вы же знаете, что вероятность вернуться с Лигурии составляет всего двадцать пять процентов.
— И прекрасно, — оживился Ковальский. — Значит, можно вернуть четверть группы, что-то около десяти роботов. Разве этого мало? Нужно только снабдить их соответствующей программой…
Они достигли цели без дополнительных приключений и остановились у входа. Греков смотрел в темное отверстие Туннеля с почти суеверным страхом. Впервые за сегодня он по-настоящему осознал, что возвращение на Гамму реально, что сейчас шансы равны, что все зависит от них самих. Если войти в Туннель в нужный момент — они вернутся на Гамму. Но через миг все будет упущено.
Он стоял в нерешительности перед черным отверстием в невысоком песчаном обрыве.
— У меня четкое предчувствие, что сейчас мы окажемся дома, — проговорил Ковальский. — Предчувствие меня редко обманывает.
— Плюньте через плечо, — серьезно сказал Греков.
Они вошли в Туннель. Но вместо узкого желоба ущелья вокруг них опять расстилалось огромное заснеженное пространство, усеянное ледяными айсбергами.
— У меня от этих переходов скоро откажет мозг, — пожаловался Ковальский. — Очень уж они неожиданны.
Греков окинул взглядом равнину. Он сразу нашел то, что искал.
— Смотрите. Они уходят.
Цепь высоких черных фигур, ритмично покачиваясь, удалялась, направляясь к ледяному утесу.
— Они еще могут вернуться, — озабоченно сказал Ковальский. — А я сунул галанит на самое дно контейнера!
— Вряд ли он вам понадобится, — сказал Греков.
Они снова вошли в Туннель.
Первое, что увидел Греков, было море — бескрайнее, серое, изборожденное барашками. В уши ворвался полузабытый мерный гул, всепроникающий, успокаивающий. Греков ощутил на лице мелкие холодные брызги, и его ноздри затрепетали, встретив ни с чем не сравнимый запах соленой воды, влажного ветра, выброшенных на берег водорослей.
Они стояли на узком галечном пляже в нескольких метрах от линии прибоя. Пляж изредка прерывался тесными группами валунов, окутанных тучами пены. Галька на берегу была мокрая, так как набегавшие волны время от времени подползали к ногам людей и касались основания обрыва, отмеченного сплошной полосой бурых водорослей.
Голый каменистый обрыв, у которого они стояли, вертикально вздымался вверх, постепенно переходя в высокий пологий склон, поросший жухлой травой, редким кустарником, низкорослыми хвойными деревьями.
Вверху нависало свинцовое небо, и рваные края облаков проносились низко над головами.
Ковальский потянул Грекова за рукав. Они переглянулись, и Греков понял, что они думают об одном. Но он боялся высказать вслух то, что вертелось на его языке. Не сговариваясь, они двинулись вдоль берега в ту сторону, где в сотне метров от них обрыв опускался к морю.
Вскоре они вышли на край узкой лощины, по дну которой извивалась лента ручья. Склоны лощины были зеленые, поросшие густым кустарником. Ручей впадал в море, образуя небольшую бухточку. Гальку на берегу бухты заменял чистый песок, и там, где ручей впадал в море, красовалось мутное пятно. Волнения здесь почти не было.
— Смотрите, крабы! — крикнул Ковальский. Он стоял на коленях возле воды и переворачивал плоские камни. Его глаза возбужденно блестели.
