Дэвид Брин - Берег бесконечности
Ифни!– подумал я. Чудища вырезали мои спинные кости!
Но потом передумал.
Погоди. Ты еще не взрослый. У тебя два набора. Еще только через год ты должен потерять первый.
На самом деле я соображаю гораздо быстрей. Но боль и наркотики способны сделать с вами что угодно. Снова посмотрев в чашу, я увидел свой детский позвоночник. Обычно он выпадает за семь месяцев и заменяется взрослым. Должно быть, в катастрофе оба набора сблизились, зажали нервы и ускорили естественный ход процесса. И фувнтусы решили удалить мой старый позвоночник, даже если новый не вполне готов.
Догадались? Или они уже знакомы с хунами?
Не все сразу, подумал я. Попробуй почувствовать коготь на пальце ноги. Можешь им пошевелить?
Я отправил приказ втянуть когти и почувствовал, как поверхность стола сопротивляется моим усилиям. Пока все хорошо.
Просунул за спину левую руку и потрогал на спине утолщение, прочное и эластичное.
И тут же послышались слова. Необыкновенно ровный голос на галактическом семь с акцентом.
– Новый ортопедический каркас поможет тебе перенести напряжение при движениях, пока позвоночник следующей стадии не окрепнет. Тем не менее советуем не делать резких Движений.
Ткань окутывала весь мой торс, в ней было легко и удобно, в отличие от того импровизированного корсета, которым раньше снабдили меня фувнтусы.
– Примите мою благодарность,– ответил я на формальном галсемь, осторожно опираясь на локоть и поворачивая голову в другую сторону.– И мои извинения за те неудобства, которые я мог причинить.
И смолк. Там, где я ожидал увидеть фувнтуса или маленькую амфибию, с которыми мы познакомились раньше, стояла дрожащая фигура, призрачная, как голографические проекции, виденные прежде, но разукрашенно абстрактная. Вблизи стола плыла сложная сеть вращающихся линий.
– Никаких неудобств.– Голос словно исходил от вращающегося изображения.– Нам было любопытно узнать, что происходит в мире воздуха и света. Ваше своевременное прибытие – падение на морское дно вблизи нашего разведочного судна – кажется нам таким же неожиданным, как вам – наше присутствие.
Даже в опьяненном состоянии я почувствовал иронию в замечании вертящегося свечения. Оставаясь великодушным, оно напоминало мне, что «Мечта Вуфона» в долгу у спасителей: мы обязаны им жизнью.
– Верно,– согласился я.– Хотя мы с друзьями не упали бы в пропасть, если бы кто-то не забрал предмет, который мы должны были отыскать на отмели. Поиски и привели нас к падению.
Свечение приняло новый синеватый оттенок.
– Вы признаете, что вещь, которую вы искали, принадлежит вам? Это ваша собственность?
Настала моя очередь задуматься, опасаясь ловушки. Согласно законам Свитков тайник, который послала нас искать Уриэль, просто не существует. Это нарушение духа и буквы закона, который утверждает, что колонисты на запретной планете должны облегчать последствия преступления, отказываясь от богоподобных инструментов. Я был доволен, что приходится говорить на формальном языке, который позволяет яснее местных диалектов выразить мысль.
– Я признаю право осмотреть этот предмет и высказать свое мнение позже.
В вертящихся нитях появился пурпурный оттенок, и могу поклясться, я почти почувствовал, что существо забавляется.
Может быть, оно уже задавало те же вопросы моим друзьям. Я красноречив – Гек говорит, что никто не сравнится со мной во владении галсемь – но я никогда не утверждал, что я самый умный в нашей группе.
– Этот вопрос можно обсудить в другое время,– сказал голос.– После того как ты расскажешь нам о своей жизни и о событиях в верхнем мире.
Это что-то привело во мне в действие – назовем это торговым инстинктом, который таится в каждом хуне. Владение прекрасным искусством торговли. Способность действовать осторожно и неторопливо, рассчитывать каждый шаг. Я сел, позволяя корсету принять на себя большую часть напряжения.
– Хр-р-рм. Вы просите отдать вам единственное, чем мы можем обменяться,– нашу историю и историю наших предков. А что вы предложите в обмен?
Голос издал очень неплохую имитацию печального хунского ворчания.
– Прошу прощения. Нам не приходило в голову, что вы можете так посмотреть на дело. Увы, большую часть вы нам уже рассказали. Мы возвращаем твой запас информации. Прими наше искреннее раскаяние в том, что мы воспользовались им без твоего согласия.
Открылась дверь, в помещение вошло маленькое существо-амфибия, неся в четырех тонких руках мой рюкзак!
И что еще лучше, на рюкзаке лежал мой драгоценный дневник, порванный и потрепанный, но тем не менее все тот же предмет, который для меня ценнее всего в мире. Я схватил его и принялся листать страницы с загнутыми уголками.
– Успокойся,– сказало вращающееся изображение.– Изучение этого документа хотя и дало нам очень много, лишь разожгло наше любопытство. Ваши экономические интересы не пострадали.
Я обдумал эти слова.
– Вы читали мой дневник?
– Еще раз просим прощения. Это казалось благоразумным, когда мы стремились определить характер ваших ран и то, как вы появились в этом мире тяжелой мокрой тьмы.
И опять мне показалось, что в словах этих множество слоев значений и многие из них я только начинаю понимать. Но тогда мне хотелось как можно быстрей закончить этот разговор и посовещаться с Гек и остальными, что нам делать дальше.
– Сейчас я хотел бы увидеть своих друзей,– сказал я вертящемуся образу, переходя на англик.
Изображение вздрогнуло, словно кивнуло.
– Хорошо. Им сообщили, чтобы они ждали тебя. Пожалуйста, следуй за стоящим у двери.
Я осторожно опустил ноги на пол, пробуя, выдержу ли собственный вес. Маленькая амфибия сопровождала меня. Несколько раз становилось больно, но это только помогло мне лучше приспособиться к корсету. Я схватил дневник и посмотрел на свой рюкзак и чашу с позвонками.
– Здесь эти вещи в безопасности,– пообещал голос.
Надеюсь, подумал я. Они понадобятся маме и папе, конечно, если я когда-нибудь еще увижу Му-фаувк и Йоуг-уэйуо и особенно если не увижу.
– Спасибо.
Пятнистое изображение завертелось.
– Рад служить.
Прижимая к себе дневник, я вслед за маленьким существом прошел в дверь. А когда оглянулся на свое ложе, вертящееся изображение исчезло.
АСКС
Вот он наконец, тот образ, который мы искали. Теперь он достаточно остыл, чтобы его можно было погладить.
Да, мои кольца. Настало время для нового голосования. Остаться ли нам в кататонии или посмотреть в лицо тому, что почти несомненно представляет собой ужасное зрелище?
Наше первое мыслительное кольцо настаивает, что прецедент должен быть отдан долгу, вопреки нашей естественной для треки склонности избегать неприятного субъективизма.
