Александр Казанцев - Том (8). Мост дружбы
– Скоро будет восемнадцать.
– Так вас, сопляков, и в загс-то не пустят.
– Пустят. Аня узнавала. Для женщин бывают исключения… даже в шестнадцать лет.
– Глава семьи! – издевался Степан, глядя на побледневшего брата. – Ну что мне с тобой делать? Проекты, женитьбы! Ну, на – занимай всю квартиру, а я пойду учиться к профессору Гвоздеву.
Раздраженный, он вызвал на ночь глядя машину и поехал в цеха. Вернулся только под утро.
Андрей тоже не спал. Он твердо решил, что они с Аней не будут жить у брата. В институтском общежитии им, конечно, предоставят комнату для семейных. Все должно выясниться завтра, когда Аня отнесет свои документы в институт.
Действительно, назавтра все выяснилось.
Аня, счастливая, поражаясь всему, что видела, – заводу, городу, пруду, – отнесла в институт, куда держал экзамены Андрей, документы и справку из Московского университета о том, что ее зачисляли студенткой.
Но нет света без тени: Андрея приняли, а ее нет.
У директора института профессора Гвоздева был свой взгляд на «девиц, помышляющих об инженерстве». Он считал, что в большинстве случаев они идут учиться зря. Выйдут замуж, народят детей, бросят работу, и пропали все государственные средства, затраченные на их обучение. Есть для женщин и другие специальности, кроме строителей, механиков и горных инженеров. И ко всем девицам «с косичками и без оных» профессор Гвоздев относился сурово.
Вот почему ни в чем не убедила его и Анина справка из университета. Гвоздев нашел формальный предлог: пропущены все сроки, – и отказал ей.
– Я ни за что не уеду в Москву! – сказала Аня, вытирая слезы, когда они с Андреем шли из института.
– Зачем же в Москву? – спросил Андрей. – Ведь мы же… подали заявление в загс.
– А общежитие?.. Ты ведь сам сказал, что у брата не будем жить… Вот придется теперь ждать! – со слезами в голосе говорила Аня. – Но я все равно не уеду, буду около тебя. Расскажи мне, какие еще институты есть у вас в Светлорецке?
– У нас больше нет институтов… ни одного.
Аня опять заплакала.
Андрей не знал, что делать, смутился. Он не переносил женских слез. Он хотел остановить ее хоть чем-нибудь, хоть на минуту:
– Слушай, Аня… ну не плачь… знаешь… я ведь пишу стихи.
– Стихи? – удивилась Аня и посмотрела на него украдкой.
– И у меня есть стихи… Понимаешь… они мне очень теперь помогают…
– Разве ты поэт?
– Послушай, но это не те, что я написал у Илизарова. Это – в поезде.
С жизнью в бой вступай смелее,
Не отступай ты никогда,
Будь отчаянья сильнее –
И победишь ты, верь, всегда!
– Вот как? – Аня робко улыбнулась. – Как ты сказал? Будь отчаянья сильнее… Здорово! Ну хорошо, буду, – тряхнула она волосами и стала вытирать слезы. – А техникумы здесь есть?
– Есть! – обрадовался Андрей. – Лесной. Жаль, это никакого отношения не имеет к Арктическому месту. И есть медицинский…
– Медицинский? – оживилась Аня. – А помнишь корабельный госпиталь? Я тогда себе слово дала, что если… ну, понимаешь… если… то я на всю жизнь пойду в медицину.
– Так ведь я же… Ну, выздоровел…
– Раз меня не пускают в технический мир – пойду в медицинский! Жаль, у вас здесь нет консерватории!
И они поцеловались прямо на улице…
Проходившая старушка покачала головой, мальчишка свистнул с забора, а проезжавший шофер засигналил.
Глава шестая. Доклад
Консерватории в Светлорецке не было, но Дворец культуры был. И каждое утро Андрей слушал там игру Ани на рояле. И полюбился ему этюд Скрябина (Соч. 2 э 1), который Аня играла особенно проникновенно.
В медицинский техникум она все же поступила и стала все дни просиживать за книгами и тетрадками. И каждый вечер Андрей приходил к Денисюкам, чтобы видеться с Аней. Дениска был рад старому другу.
Огромный, мускулистый, с квадратным лицом и пробивающимися усами, Денис окончил ПТУ и работал на заводе водопроводчиком. Он увлекался тяжелой атлетикой и астрономией.
– Да я ж тебе дам глянуть в мою подзорную трубу-телескоп! Сам сварганил. Марс побачишь.
– Неужели и каналы видно? – интересовалась Аня.
– Да ни, каналов не видать. А звездочка горит добре.
Андрей не интересовался астрономией, он весь была своем проекте, но Аня увлеклась Денисовой трубой, и Андрей даже ревновал Аню если не к Денису – это было бы смешно, – то к его трубе.
Однажды Андрей принес письмо от Сурена.
– От Сурена? – заволновалась Аня. – Где же он?
– Адрес странный – город не указан… он ведь на такой работе… – объяснил Андрей.
Аня понимающе кивнула.
– Поздравляет с поступлением в институт, велит стать инженером. И напоминает про общество «Мосты вместо бомб». Помнишь?
– Ну конечно, помню, Андрюшка – всплеснула руками Аня. – Что же мы с тобой думаем? Надо же собирать друзей проекта!
– Верно, – согласился Андрей. – Я прочитаю доклад в студенческом кружке в институте.
– А я? А Денис? Нужен городской доклад.
Так и порешили. Молодым ведь все кажется просто.
Светлорецкий индустриальный институт помещался в старинном демидовском доме с толстыми, как в монастырях, стенами и в новом, пристроенном к нему, корпусе со светлыми, широкими окнами и стенами в полтора кирпича.
Зимой в новом здании было отчаянно холодно, а в старом жарко. Поэтому в перерыве между лекциями студенты бежали из нового здания в старое погреться, а из старого в новое покурить и хоть немного прийти в себя после «бани».
Едва раздавался звонок – и два потока людей устремлялись навстречу друг другу, сталкиваясь в коридорах, устраивая веселую толчею, в которой каждый студент со смехом пробивался в своем направлении.
Это стало институтской традицией. И даже в сентябре, когда еще не начинали топить и в обоих зданиях была одинаковая температура, студенты в перерыве все равно устраивали свою обязательную толчею.
Но даже старшекурсники и преподаватели не припоминали такой давки в коридорах института, как после доклада Корнева о постройке моста в Америку через Северный полюс.
Между скептиками и энтузиастами разгорелся жаркий спор, который иногда напоминал потасовку.
– Четыре тысячи километров! Гигантомания какая-то! Нефтепровод такой не уложить, а здесь…
– А трубу в один километр можно построить?
– Ну, можно…
– Помножь на четыре тысячи. Возьми в помощь счетную линейку.
