Сергей Жемайтис - Жестокий шторм
Надо навестить Кинга, — после паузы продолжал мистер Гордон, — бедняга первый раз в жизни попал в отдельную каюту. Он совсем одинок, если не считать общества нескольких его коллег. Идемте прямо по этому коридору. Нет, постойте!
Мистера Гордона привлек большой яркий плакат на переборке коридора, на нем была изображена столица Гавайских островов. На голубой океанической воде — столбик текста: «На острове Оаху потухший вулкан Даймонд-Хед гордо возносит свои скалистые склоны над столицей Гонолулу. В кратере этого вулкана расположены правительственные здания. Слева вверху виден пляж Ваикики, окаймленный высотными домами и отелями. Пятидесятый штат Америки состоит из восьми больших и множества малых островов, расположенных в центральной части Тихого океана — почти в 4000 километрах от Американского материка. Гавайи окружены ореолом таинственности и сказочного очарования. Вас ожидает там чудесный климат, убегающие вдаль тропические пляжи, лазурное море и такое же лазурное небо, а в глубине островов — экзотическая растительность… Радушные островитяне встретят вас своим знаменитым „алоха!“…»
Прочитав, мистер Гордон радостно потер руки:
— Да, черт возьми, действительно завлекательная перспектива увидеть все это и услышать «алоха», но идемте, Том, или нет, еще минуту. — Он остановился у витрин с гавайскими сувенирами. Томас Кейри тоже невольно увлекся и стал рассматривать изделия гавайских кустарей — маски из скорлупы кокосовых орехов, модели катамаранов, ткани с фантастическими узорами — и на минуту забыл о цели своей поездки — так ему захотелось увидеть вулкан Даймонд-Хед, идти по бесконечному пляжу, держа за руку Джейн…
В одном из обширных холлов они увидели настоящее отделение универсального магазина: по стенам — витрины и полки с самыми разнообразными товарами, нужными и ненужными в дороге, на лотках вдоль стен — груды трикотажных изделий, плащей, курток, джинсов. Довольно много покупателей рылись в этом изобилии ширпотреба. Три продавщицы заворачивали покупки. И здесь несколько витрин занимали сувениры, только уже не гавайские, а японские.
По пути к «собачьему люксу» они встречали суетливых лотошников, торгующих массой всевозможных вещей.
— Джентльмены, не желаете ли приобрести настоящую панамскую шляпу? Совсем даром — от восьмидесяти до двухсот долларов! — обратилась к ним девушка в панаме и с целой кипой шляп, которые она держала в смуглых, обнаженных до плеч руках. — Панамы в тропиках незаменимы…
Мистер Гордон сбавил было шаг, заинтригованный то ли шляпами, то ли очаровательной смуглянкой, но его спутник увлек его дальше.
— Шляпа мне не нужна, — сказал мистер Гордон, оправдываясь. — У меня есть два тропических шлема. Что меня чуть было не задержало возле очаровательной шляпницы, так это исключительно желание получить добавочную информацию и, конечно, жажда общения с возможной героиней нашей пьесы. Кто знает, может быть, эта девушка тоже сыграет какую-то роль. Поймите, Том, что мы с вами кружимся по сцене, а все эти люди — действующие лица. И этот толстяк, что спешит, видимо, в бар, оставив супругу в каюте, и эта очень пожилая пара, и этот мальчишка, что гонит мяч, ловко пробив его между двух зевак. Действительно, удар что надо!
На мальчишке болтались широченные белые шорты.
— Как успехи, Пит? — дружелюбно окликнул его мистер Гордон.
Мальчик остановился. Он был худ, бледен, на верхней губе блестели капельки пота.
— Я не Пит, я — Фред, — сказал он хриплым голосом, — посторонитесь, джентльмены.
— Успехов, малыш Фредди! — Пройдя несколько шагов, мистер Гордон сказал, сверкнув глазами: — Вы можете не поверить, но я слыл лихим футболистом. Как это было давно и в то же время — вчера. Вы знаете, Том, как это ни покажется вам странным, я не чувствую тяжести прожитых лет. — Он лукаво улыбнулся. — Особенно когда долго не смотрюсь в зеркало.
— Вы и на самом деле…
— Нет, нет, прошу вас, не говорите, что я молодо выгляжу, хотя такая ложь и приятна всякому.
— Нет, в самом деле, мистер Гордон…
— Стэн, Томас!
— У вас, Стэн, совсем юношеские глаза.
— Вот с этим я согласен, Том. Глаза говорят многое о человеке: его возраст, состояние здоровья, волю, настроение, мысли.
Они поравнялись с лифтом, створки дверей раздвинулись, и в коридор вышел сухощавый мужчина в сером спортивном костюме, у него были до синевы выбритые щеки, надменно сжатый тонкогубый рот, угольно-черные, блестящие от брильянтина волосы; он бросил небрежный взгляд на встречных и повернулся к ним спиной. В руках он держал гибкий хлыст; удаляясь, он слегка хлестал им по ноге.
В лифте Томас Кейри спросил:
— Вы обратили внимание на этого человека?
— Я на все обращаю внимание, Том.
— По-моему, он похож на итальянца.
— Или на испанца.
— Но возможно, и пуэрториканец?
— Пока я также затрудняюсь установить его национальность, зато могу поручиться, что мы встретили жестокого, властного человека. Он похож на плантатора из южных штатов.
Кинг, почуяв хозяина, лег, закрыл глаза и тихо заскулил. На его морде застыло бесконечное страдание. Мистер Гордон гладил его, просунув руку через деревянную решетку клетки.
Подошел матрос, позванивая связкой ключей.
— Гарри! — узнал Уилхема Томас Кейри. — И вы здесь! Вы поистине вездесущи!
Гарри Уилхем расплылся в улыбке:
— О да, мистер, таковы мои обязанности…
— Меня зовут Том Кейри.
— Видите ли, мистер Кейри, я сегодня на подхвате, матросы заняты в трюмах, там идет какая-то перекантовка, перемещение грузов. Старпом нашел, что какие-то ящики могут задышать при сильной качке, вот их и перетаскивают с места на место. Я же, как причисленный к административному персоналу, остался наверху и благодарю бога, что попал в собачье общество. Вы, мистер Гордон, можете взять своего страдальца и погулять с ним. Площадь здесь не очень велика, зато имеется полный собачий сервис — здесь песочек и столбики для визитных карточек. Фальшборт, как видите, достаточно высок, и его не перемахнуть косматым аристократам, если кому-либо из них взбредет в голову вернуться в Калифорнию. Сейчас я открою каюту вашего Кинга. Вы знаете, нам приходится закрывать их на ключ, а то в первые рейсы сердобольные дамы выпускали узников, и что тогда получалось, особенно если одна из четвероногих леди имела склонность к легкому флирту! Их невозможно было растащить по каютам. Ну вот, пожалуйста.
Выскочив из своего «люкса», Кинг забегал кругами по всей площадке, что вызвало ревнивый визг и вой всего собачьего общества. Гулко залаял сенбернар, разноголосо затявкали болонки, такса, фокстерьеры, овчарка завыла по-волчьи, тягуче, с надрывом.
