Филип Фармер - Ловец душ
На сей раз руки Карфакса не ощущали покалывания. Электричество, казалось, наполняло воздух. Гордон недоумевал, как же миссис Вебстер возьмет лист-и положит себе в рот, если ее держат за обе руки. Тут из-за плеча у нее протянулась чья-то рука, взяла лист и положила ей в открытый рот. Карфакс обернулся и увидел служанку, стоящую у миссис Вебстер за спиной.
Тишину нарушало только тихое жевание. Сидящие за столом казались еще более темно-синими. У Гордона разболелась голова. Рука миссис Эпплчард сделалась более влажной, но и более холодной. В воздухе тоже похолодало, и на сей раз Карфаксу показалось, что понижение температуры вызвано не кондиционером. Возможно, у него просто разыгралось воображение Внезапно миссис Вебстер сплюнула, и он подскочил. Жеваная масса приземлилась на стол возле сосуда, и Карфакс ощутил ее приятный аромат. Уголком глаза он вновь заметил руку Она нырнула в сосуд, извлекла из него нечто туманное — второй лист — и положила его в разверстый рот миссис Вебстер. Опять тишина и влажное пожевывание.
Спустя несколько минут, когда безмолвие сгустилось подобно облаку, миссис Вебстер выплюнула второй лист Рука вновь потянулась за очередным листом и ко рту медиума.
— Нет! Достаточно! — воскликнула миссис Вебстер, и рука, все еще сжимая лист, исчезла.
У него у самого сейчас руки как у мертвеца. Слева от Карфакса что-то буркнуло, и он вздрогнул. Он слегка расслабился и даже усмехнулся, лишь сообразив, что это желудок миссис Эпплчард. Ну и нервная особа, подумал он.
Хотя не ему ее винить. Но почему она так нервничает, ведь она бывала здесь и прежде? А может, у нее есть на то серьезная причина?
— Не отпускайте руки, — резко приказала миссис Вебстер.
Снова тишина и тяжелое дыхание. Может, это Патриция?
— Рафтон Карфакс! — возопила у него под ухом миссис Вебстер.
Гордон застыл — превратился в кусок кварца — прозрачного насквозь, сконденсировавшегося из сгустившегося до жидкости страха. Что-то или кто-то вошло в комнату. А точнее, появилось в ней: воздух над столом уплотнился, утратил прозрачность и закрутился смерчем. Лица и рук Карфакса коснулось легкое дуновение воздуха, вызванное стремительным движением чего-то материального.
— Рафтон Карфакс!
И вдруг из сгустка плазмы над столом вытянулась и скользнула в сторону миссис Вебстер тонкая и длинная псевдоподия.
От нее повеяло таким леденящим холодом, что, казалось, кожа сейчас покроется инеем, а камень треснет и расколется.
Кто-то хихикнул — крутящийся вихрь над столом мешал увидеть — кто. Но кто бы он ни был, ему явно было не весело, это был скорее нервный смешок, в нем слышался трепет. И вместо того чтобы разрядить напряжение, он еще больше взвинтил Гордона.
— Рафтон Карфакс! Усмирись!
Голос миссис Вебстер звучал повелительно, но и в нем слышалась нервозность. Ее рука похолодела настолько, что Гордону смертельно захотелось ее отпустить, и лишь страх, что, разорвав цепь, он окажется во власти этого нечто, которое не преминет воспользоваться его слабостью, заставил его еще крепче сжать ее ледяные пальцы.
— Рафтон Карфакс! Прими свой истинный вид!
Снова смешок. Похоже, женский. И еще чье-то судорожное дыхание.
— Отпустите его! — простонал мужской голос.
— Держите себя в руках! — резко бросила миссис Вебстер. — Вы не должны поддаваться панике!
— Господи Иисусе! — пролепетала Патриция. — Это не папа! Что вы сотворили?
— Не смей выходить из пределов тебе дозволенных! — хрипло приказала миссис Вебстер, и голос ее слегка дрогнул. — Не смей выходить! И назови себя!
— Это не папа! — вдруг завизжала Патриция.
Тут же раздался грохот отъехавшего стула и звук падения тела. На секунду под столом создалась неразбериха из ног, потом раздался чей-то вопль и звук быстрых шагов в сторону дверей. Гордон тоже вскочил, резко дернув при этом обеих дам, пытаясь вырваться, — его больные мышцы ожгло как огнем, — но обе вцепились в него мертвой хваткой.
— Не бросайте нас! — прошептала миссис Вебстер, словно ей отказал голос.
В дверях шла какая-то возня: кто-то с кем-то боролся.
Патриция со служанкой?
— Изыди! — Голос снова вернулся к миссис Вебстер. — Возвращайся к себе в преисподнюю, откуда ты вышел!
Псевдоподия сгустка поднялась, изогнулась как слоновий хобот и внезапно выстрелила прямо ей в лицо. Миссис Вебстер издала отчаянный вопль и рухнула на пол, увлекая за собой Гордона, — оба покатились по ковру, причем она не переставала истошно вопить, закрыв лицо руками. Заметив, что Шегети метнулась к окну, чтобы деполяризовать стекла, Гордон отважился подняться на ноги. Сгусток плазмы над столом продолжал бушевать вовсю: он выращивал все новые и новые псевдоподии и пытался дотянуться ими до края стола.
Но в комнате становилось все светлее, и он начал постепенно таять, пока не исчез совсем, когда солнце засияло в полную силу. Гордон обернулся и увидел сквозь распахнутую дверь улепетывающих по коридору Патрицию и служанку. Миссис Вебстер уже сидела на полу, но продолжала, не отрывая рук от лица, стонать.
— Я ослепла! Я ничего не вижу!
Гордон нагнулся к ней, с усилием оторвал ее ладони от лица и злобно бросил:
— Конечно же, вы ничего не можете видеть, идиотка! У вас же глаза закрыты!
Она подняла веки: в ее глазах застыл панический страх.
— Я ничего не вижу, говорю же вам! Я не могу видеть! «Это» коснулось моих глаз!
— Кем бы «это» ни было — оно уже исчезло, — уже мягче сказал Гордон. Его здесь больше нет И сейчас вы в полной безопасности!
Он склонился и поднял медиума на руки. Какой легкой она оказалась! словно была выжата до предела.
ГЛАВА 12
— Все это могло быть просто результатом внушения, — сказал Гордон. — И как итог — массовая истерия.
Он стоял у окна и смотрел на расстилавшийся внизу бульвар Уилшир. В окне третьего этажа в доме напротив он заметил мужчину, яростно трясущего пальцем перед носом женщины. Интересно, о чем они спорят? Если спорят вообще.
О семейных делах? О супружеской измене? О политике?
О МЕДИУМе? О своих детях? О сексе? Или, что вероятнее всего, о деньгах?
— Но тогда почему же мы все видели одно и то же? — недоверчиво спросила Патриция.
— Не знаю, Пат. Скорее всего нас просто изрядно подготовили книги, статьи и телефильмы к тому, что мы увидим какую-то аморфную массу, сгусток эктоплазмы, который потом примет определенную форму…
— Но «это» совершенно определенно не было моим папой, — возразила Патриция. — Папа был добрым! Да-да, слабохарактерным, но добрым! А «это» было ужас до чего злым!
