Павел Амнуэль - Простые числа
Я постарался сесть так, чтобы не попасть на пружину, но не получилось, диван заскрипел, заворочался подо мной, и я уперся в его поверхность обеими руками, заставил эту проклятую мебель замолчать.
— Конечно, — сказал я. — В расчете самая трудноопределимая величина — оценка числа решений, принимаемых в течение одного дня…
— Нет, — покачала головой Буданова. — Нет, это как раз оказалось просто… счетчик, видите ли, содержит биологические метки, отделяющие определенные промежутки времени один от другого… Это не точно сутки, не двадцать четыре часа. Не сразу удалось определить интервал… Нет, не это было главным. Точно не получалось, потому что… ну, вы должны понимать: каждое решение влечет за собой другое. Есть независимые решения, есть решения связанные. Вы что-то делаете, и это действие влечет за собой цепь других, часто от вас не зависящих действий.
— Мы должны предвидеть результаты своих поступков, — пробормотал я. — Каждый в ответе за каждого.
— Ну, за каждого — это слишком! За многое — да, ответственны.
— Вы хотите сказать, — медленно проговорил я, — что счетчик отмечает и эти…
— Конечно. Обратные связи. Семь раз отмерь — один отрежь. Да. Думай о последствиях того, что выбираешь. Это вносит неопределенность. Олег даже нашел какой-то числовой ряд, который фиксирует не сами наши решения, а их косвенное влияние. Я вам уже говорила — в этом я не понимала ничего… Олег утверждал, что чем на более долгий срок мы продумываем последствия своих поступков… Как в шахматах — чем больше ходов способен предвидеть игрок, тем точнее он знает будущее, а тут… тем точнее можно оценить работу счетчика. Понимаете?
— Да, — кивнул я.
— А я не понимала, — плечи ее поникли, она застыла, опустив руки.
— Конечно, — сказал я. — Внутреннюю неопределенность создавали числовые ряды, описывающие дальние последствия принимаемых решений. Да, это понятно. Значит, Олег Николаевич смог определить, когда его счетчик достигнет предела, только за несколько дней до… Или за день? Вероятно, так: за месяц число определяется с точностью до недели, за неделю — с точностью до дня. За день — с точностью до часа. За час…
— С точностью до минуты, — кивнула Евгения Ниловна.
— Значит, на прошлой неделе…
— Он пришел и сказал, что пятнадцатого или шестнадцатого что-то с ним случится. Инсульт? Что-то. Я пыталась его переубедить: в конце концов, говорила я, это всего лишь теории, математика — кто на себе проверял, как это действует на самом деле?.. Скорее всего, не нужно было этого говорить. Неправильное решение. Мое.
— А он сказал: «Вот я на себе и проверю»? Она кивнула.
— Я и тогда не верила. Глупо. Здоровый мужчина. Он весной проходил обследование в поликлинике, никаких отклонений. Никаких тромбов. Нормальное давление. Какой инсульт? О чем он говорил? Я старалась его убедить, но…
— Никто не мог его в чем бы то ни было убедить, — сказал я, — когда дело касалось математики. Никто. Никогда.
— Я знаю, — кивнула она. — Но это была не математика, а генетика. То есть я старалась убедить Олега именно в этом.
— Математика, — повторил я. — Числовой ряд. Он его вычислил, и ему оставалось только проверить правильность вычислений. В четверг утром он уже знал час. Да? Да, можете не отвечать. Он позвонил вам и сказал…
— Нет. Он приехал, я только встала… У него же не было телефона, а звонить из автомата Олег не хотел. Выглядел он каким-то… растерянным. Я спросила, хорошо ли он себя чувствует. Может, болит голова. «Нет, — сказал он. — Я чувствую себя прекрасно. Но в два часа девочка пойдет на пруд…»
— Он так сказал? — поразился я. — Он знал, что… Откуда? Как? Это ведь было не его решение!
— Элементарно, Ватсон, — сухо сказала Буданова. — К сожалению, уж это совсем элементарно. Только вы, похоже, не знаете ничего об Асе. В поселке девочка известна каждому. Она предсказуема, как восход солнца. И это в определенной степени счастье для ее матери, иначе ей пришлось бы с дочерью совсем туго… Каждый день в одиннадцать Ася приходит в магазин, сжимая в кулачке деньги, и ей дают бутылку кефира и пакет молока. Каждый день примерно в час Ася обходит вокруг своего квартала, и вид у нее при этом такой, будто она проверяет, не могут ли в дом забраться воры. И каждый день, кроме ненастий, когда Наташа запирает дверь и не выпускает дочь из дома, отчего та плачет и пытается распахнуть окно, которое давно заколочено… так вот, примерно в два Ася идет на пруд и обходит его кругом, по часовой стрелке, а потом — против. И возвращается домой. Вечером она опять совершает обход вокруг дома…
— И Олег Николаевич пошел на пруд, — сказал я. — Но он не мог предвидеть, что девочка захочет пойти по льду, а лед проломится, и…
— Не мог? — горько произнесла Евгения Ниловна. — Разве так трудно сопоставить? Утром он знал, в каком часу остановится его счетчик.
— В два…
— В четырнадцать с минутами. Последнее решение. Вероятности тех или иных событий…
— Да, я понимаю, — сказал я. — Он шел за ней следом? Она пошла вдоль пруда, как обычно, а потом, уже на той стороне, вдруг решила вернуться по льду.
— Видимо, так.
— А он пошел за ней.
— Скорее всего.
— И когда лед проломился… это было как раз то самое время… последний щелчок.
— Теперь вы понимаете, почему у него не было выбора?
— Был, — сказал я. — Не между жизнью и смертью Аси, а между собственной разумной жизнью и…
— Возможно.
Я встал. Повернулся и посмотрел на Евгению Ниловну сверху вниз.
— Вы говорите: «видимо» и «возможно». Почему? Вы ведь все видели своими глазами!
Она встала. Она даже не оперлась руками, поднялась быстро, как молодая.
Мы стояли и смотрели друг на друга. Из уголков ее глаз вытекли слезинки, и она отвела взгляд.
— Откуда вы…
— Веденеев сказал: кто-то стоял на холме, откуда видно… Стоял и ушел. Пока участковый не связал это с… несчастным случаем. Он не смог определить время — когда этот человек стоял на холме. Может, намного раньше… Но ему это не дает покоя…
— Что я смогу сказать? Что он поймет? Да и не будет он…
— Скорее всего, нет, — согласился я. — Оно ему надо?
— Да, — сказала Евгения Ниловна, наклонилась, и мне пришлось ее поддержать, обнять за плечи, так мы и стояли в этой странной позе, будто…
— Да, — повторила она, прижавшись лицом к моей груди, и я ее плохо слышал, скорее, догадывался о том, что она говорила. — Я поехала к нему после обеда… Сердце прихватывало, я положила под язык валидол… Так мы и шли. Впереди Ася, за ней метрах в десяти Олег, а еще дальше я, и все время боялась, что он меня увидит, и я помешаю ему выполнить последнее решение.
