Александр Зорич - Топоры и Лотосы
Не скажу точно, сколько я шел. Наверняка не так долго, как мне казалось. От жажды я не умер, а ведь отсутствие питьевой воды было первейшей гарантией того, что полковник Эффендишах больше сорока восьми часов не нагуляет.
Помню только, как в голубом мареве Кетрарии А увидел огромную перепаханную поляну, наши инженерные танки и два тяжелых коптера, закрывших полнеба...
Меня вывезли на госпитальный транспорт Пятого Флота, отпаивали и откармливали, а потом потребовали объяснений. Я изложил все очень близко к фактам, даже не нашел возможным скрывать историю с Байонсом. Опустил только две-три подробности – совсем уж незначительных с точки зрения разведки.
Мои действия в плену признали в целом адекватными, но капитан первого ранга Алонсо ар Овьедо де Мицар счел крайне подозрительной ту легкость, с которой я убежал от Ресту-Влайи. За это уцепились и поставили мне в вину задержку катализации активантов в бою на просеке. И предложение об эвакуации десантного корпуса сочли пораженческим. Даром что к тому моменту, когда я смаковал в госпитале куриный бульон, от корпуса остались два полка, а на Утесе сражалось несколько свежих соединений.
В итоге я лишился дубовых листьев и оказался на «Бетховене».
5. Голова – на шее, воздушный крокодил – на привязи
«Аль-Тарик» на связи. По приказу Ставки атаковал Франгарн-164 торпедами. Веду бой с превосходя..."
Сообщение обрывалось на полуслове.
Я весь ушел в воспоминания о своих злоключениях на Утесе. Поэтому воспринять одновременно две новости – хорошую и плохую – был совершенно не готов.
Медленно, сомнамбулически перечитал ленту дважды.
«Вот черт!» – до меня наконец дошел смысл написанного.
Хорошая новость заключалась в том, что тайм-аут закончился и родной крейсер снова в эфире, хотя я уже на это и не надеялся. А плохой новостью было то, что «Аль-Тарик» выпустил торпеды по Комете.
Вне зависимости от результатов стрельбы это означало ответное уничтожение крейсера патрульными кораблями тойлангов. И скорее всего ставило крест на переговорах и на Земле-матушке заодно.
«Веду бой с превосходя...»
Похоже, тайм-аут, в который без предупреждения провалился «Аль-Тарик», на этот раз рисковал стать бессрочным.
И куда запропастился этот Дурново?
Делать в узле связи было больше нечего. Я на всякий случай настроил автоответчик. Надиктовал несколько сообщений в зависимости от ранга вероятного (на самом деле – невероятного) запроса и вышел из узла связи.
В нашем правительстве-на-час собрались идиоты. Умные в малом, глупые в большом. Раз ответ будет дан в День Кометы, значит Комету надо уничтожить. Чтобы что? Сами, небось, не понимают что.
Но нельзя не признать: это самая экстравагантная попытка затянуть переговоры в истории войн.
Быстрым шагом, срывающимся на бег, я миновал несколько дверей и в конце коридора свернул налево, по указателю с красным крестом.
В медицинском отсеке сидели Дурново и Галеацци. Последний был бледен, как полотно, но смотрелся уже не живым мертвецом, а скорее прозаическим раздолбаем, который с вечера перебрал синтетического пива. Облачен он был, как и положено пациенту, в трусы, тапочки и прозрачный пластиковый комбинезон.
Полковник и берсальер о чем-то достаточно мирно беседовали. Когда я вошел, Галеацци как раз говорил:
– ...ничего. Уверяю вас, ничего, кроме новостных пилюль.
– Еще раз здравствуйте, господа, – сказал я, как мне показалось, вполне приветливо. Но, вероятно, я был совершенно вне себя и полковник сразу понял, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Хотя, казалось бы, куда уже дальше?!
– Что случилось, Искандер?
– Думаю, «Аль-Тарик» накрылся.
– Как?!
Я изложил содержание последнего сообщения и свои комментарии к нему.
– А теперь, господа, я предлагаю подняться на обзорную площадку. Если торпеды «Аль-Тарика» достигли цели, мы имеем шансы убедиться в этом воочию.
– Идемте, – полковник поднялся и сделал пригласительный знак берсальеру. – Кстати, мы тут с Джакомо имели очень интересную беседу.
– Про «Мерсию» узнал? – бросил я через плечо, выходя из медицинского отсека.
– Первым делом, – ответил Дурново. – Рота «Мерсия» охраняла координационный центр «Пояса Аваллона». А еще была Первая Отдельная рота «Кент», которая стерегла непосредственно блок-крепости.
– Я счел нецелесообразным сохранять военную тайну в сложившихся обстоятельствах, – ввернул Галеацци.
– Понятно. Охрана «Пояса Аваллона». Что-то подобное я предполагал. А фамилию Смыгла вы, Галеацци, слышали?
– Нет, – ответил за берсальера Дурново. – Я уже спрашивал.
Мы зашли в лифт.
– А что значат слова «Мерсия» и «Кент»?
– Так назывались два англосаксонских королевства в Британии времен короля Артура. А Аваллон – это такой мифический...
Лифт тронулся.
– Насчет Аваллона я в курсе. Скажите, капитан Галеацци, вы в плену были?
– Конечно же нет, господин бригадный генерал! – берсальер так возмутился, что у него чуть дым из ушей не повалил.
– Ничего постыдного. Я, например, в плену был.
– Вы... вы, господин бригадный...
Галеацци не находил слов. Дурново недоуменно помалкивал. Задавать берсальеру вопросы насчет плена ему явно не приходило в голову. Ведь досье о подобном факте умолчать не смогло бы, а коль скоро в досье нет, значит...
Лифт остановился. Дверь открылась, но выходить я не спешил.
– Поставлю вопрос иначе. Вам, Джакомо, не случалось терять амуницию на поле боя? Скафандр? Оружие? Личное имущество?
– Ну, всего не упомнишь... – задумался берсальер. – Скафандр я, конечно, не терял... Но такие передряги случались, что страшно вспомнить. Однажды у меня взрывной волной из рук выбило «Гоч». Мы уходили из-под обстрела, искать оружие было некогда. Командование сочло, что проступок незначительный. Я отделался устным выговором.
– На какой планете вы его потеряли?
– Кодовое название Утес, система Кетрарий.
Да, на это я во время чтения досье обратил внимание: мы с ним дважды топтались по одним и тем же планетам, только в разных фазах операций. Например, на Утес его роту десантировали уже когда я сидел в карантине и строчил отчеты о своем платоническом романе с Ресту-Влайей.
– Только «Гоч»?
– Да практически. С меня еще навесной контейнер сорвало. Со всякой мелочью.
– А где именно произошел этот случай? Часом, не в окрестностях Оазиса Мальстрим?
– Именно там.
– Ну вот, теперь по крайней мере понятно, откуда тойлангам известно его имя, – усмехнулся я, повернувшись к полковнику.
– Понятно?
– Ну, ты же должен знать, что «Гоч» – именное оружие. Во всех смыслах. Его память содержит персональные данные и формулу ДНК владельца. Вдобавок, многие берсальеры лепят на рукоять «Гоча» миниатюрную табличку, где выгравированы всякие глупости. Вроде «Любимый мальчик Джакомо Галеацци».
