Александр Казанцев - Обет молчания (Пылающий остров - 1)
В этот момент ворота качнулись, и дорожка заколебалась под его ногами. В уши, сотрясая мозг, ворвался удар. Он причинил физическую боль, сжав голову, отдавшись в затылке. В глазах помутилось.
Сквозь мутную пелену Кленов увидел что-то черное и красное. Летящие тени сливались, дрожали, превращаясь в расплывчатые пятна на закрытых веках.
Гора мохнатого дыма взвилась над тем местом, где была лаборатория. Вихрь с корнем вырывал деревья. По воздуху со свистом летели их исковерканные стволы.
Деревья летали!
Сверху с грохотом сыпались полурасплавленные камни недавно существовавших стен.
Кленова бросило на исковерканную чугунную решетку ворот. Он видел, как часть горы, заросшей парком, дрогнула и стала сползать вниз. Жуткое, почти физически ощутимое движение целого горного склона становилось все заметнее. Трещина разорвала дорожку, как ленту.
Через несколько мгновений трещина стала гранью обрыва. Лежавший на дорожке кожаный поясок свесился и стал тихо раскачиваться. Стекла автомобиля были разбиты камнями при взрыве. Ганс прикрывал ладонями окровавленное лицо, а сзади него...
Выпрямившись во весь свой маленький рост, в автомобиле позади шофера стоял толстяк - владелец мирового военного концерна, прозванный на Уолл-стрите Волком. Он быстро жевал сигару. Мешки под глазами стали красными. Маленькие глазки, не моргая, смотрели на то, что могла сделать только одна стихия.
- Такая сила! Такая сила!.. О-о! Господа ученые, теперь я верю вам, говорил он, протягивая вперед руку.
Кленов, не понимая, смотрел на поднимающийся столб дыма, смешанного с пылью.
Высоко в синем-синем небе плыло легкое, прозрачное облачко.
В глазах у Кленова все запрыгало, исказилось. Первый раз в жизни он плакал.
- Мод!.. Мод!.. - беззвучно шептал он. - Это я... я убил тебя своим сверхаккумулятором...
Из придорожного кустарника показались робкие фигуры сыщиков.
Вельт-старший говорил, обращаясь к Кленову:
- Хэлло, мистер Кленов, вы гениальны! Слава и богатство возместят вам тяжелую потерю. Такова жизнь, молодой человек! О, как я вас понимаю! Нельзя сделать яичницу, не разбив яиц, молодой человек. Я знаю, что такое горе. Я отец! Итак, располагайте моим капиталом. Сколько нужно вам для восстановления лаборатории?
Кленов смотрел на Вельта. Фигура его казалась мутной, расплывчатой, словно он смотрел на нее через стекло с ползущими по нему дождевыми каплями.
- Это я виноват, - повторил он, - я вовремя не приостановил зарядку... Магнитное поле разорвало катушку...
Вельт рассердился:
- Что вы там бормочете? Я предлагаю вам деньги! Оставим комедию с сенаторами. Я предлагаю вам чек на миллион долларов! Продолжайте ваши работы. Они нужны мне. Я оплачиваю их. Миллион долларов!
Вельт быстро вынул чековую книжку и нацарапал подпись. Потом подумал, разорвал и начал писать снова.
Подошедшие сыщики расступились. Кленов пятился от автомобиля. Вельт протягивал чек:
- Успокойтесь. Берите. Ведь вы же друг моего сына! Я уже люблю вас. Здесь чек почти на миллион, на целых восемьсот тысяч! Только за одно ваше обещание продолжать работы. Я хочу, чтобы вы не чувствовали сейчас одиночества. Мы с вами, дорогой мальчик!
Кленов молча отвернулся. Его высокая фигура сутулилась, плечи дрожали.
Из обрыва, словно туман, поднималась пыль.
Подъехал еще один автомобиль. Это был вызванный Холмстедом врач.
- Сэр, вам уже некого больше лечить, - мрачно сказал один из сыщиков.
Шуршали камешки, скатывающиеся по вновь образовавшемуся обрыву. Звук их пропадал где-то внизу. Кожаный пояс больше не лежал на краю пыльной дорожки...
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ХРАНИТЕЛЬ ТАЙНЫ
- Осмелюсь пожелать вам тысячу лет жизни! Любите человечество, заботьтесь о нем и храните свою тайну.
Глава I
ВОЛШЕБНЫЙ ЗАМОК
Кузнечики в траве так отчаянно звенели, что солнце в небе утомилось, рассердилось и решило сжечь их живьем. Но доставалось от этого не одним только кузнечикам.
Почтенный датский пастор не знал, куда девать свою и без того поджарую особу. Он незаслуженно страдал от солнца, так как к звону кузнечиков не имел ровным счетом никакого отношения. Он вытащил из-под шляпы платок, громогласно высморкался и, приподняв шляпу, снова накрыл платком свою голову. Потом спросил шедшего с ним крестьянина:
- Скажите, Петерсен, вы совершенно уверены в том, что виденное вами правда?
Толстый, красный Петерсен, опиравшийся на палку, догнал пастора и сказал:
- Клянусь вам, господин пастор, в тот день я был совершенно трезв! Я принес заказанный мне бидон молока и корзину с разной провизией...
Дорога, по которой они шли среди вересковых ютландских степей, сворачивала в небольшую буковую рощу. Сучковатые, черные с подветренной стороны буки тихо шелестели листвой - может быть, о том, какие здесь бывали прежде дремучие леса и какой могучей державой была Дания.
Скоро над поломанными вершинами деревьев выросли шпили и зубчатые стены старинного замка.
Быть может, в нем жил когда-то строптивый рыцарь, не раз враждовавший с самим королем. Теперь замок одряхлел. Долгие годы был он заброшен. И только за последние месяцы произошли в нем неожиданные перемены.
- Так вы говорите, что у корзины была ручка? - продолжал пастор.
- Совершенно верно. Я приделал ее от старого ведра, после того как на прошлой неделе новую корзину у меня забрал господин Стонсен. Вот уже месяц, как я ношу провизию в это обиталище дьявола! Меня пропускал туда детина ростом вот с этот бук. В достопамятный день я, как и обычно, поставил корзину и бидон возле стены и хотел закурить трубку...
- Скажите, Петерсен, не почувствовали ли вы в этот момент желания произнести имя господа бога?
- Клянусь вам, господин пастор, я не почувствовал такого желания! В эту минуту я почувствовал, что кто-то тянет у меня из кармана часы...
- Продолжайте, продолжайте, господин Петерсен! Я должен все это хорошенько запомнить.
- Я схватился за карман, чтобы поймать негодного воришку, и, представьте, никого около себя не увидел!
- Вспомнили ли вы, сын мой, о боге хоть в этот момент?
- Нет, господин пастор! Я так растерялся, что это не пришло мне в голову. Да простит мне господь! Верно, это и послужило причиной всех моих несчастии.
Петерсен захромал сильнее. Они вошли теперь в жиденькую тень. Прямо перед ними вставали высокие морщинистые стены и новый железный мост, переброшенный через ложбинку, когда-то бывшую глубоким рвом.
Ворота под беззубым, с выпавшими кирпичами, сводом блестели свежей краской. Старый замок походил на дряхлого Фауста, которого Мефистофель еще не кончил омолаживать.
