Елена Федина - Бета Малого Льва
Женщины не отличались большой фантазией, они все хотели быть принцессами и прекрасными феями, хотя Карнавал был нужен для того, чтобы как следует посмеяться, а не влюбляться друг в друга. У Ольгерда, по крайней мере, было именно такое настроение. Он отдал свой утонченный костюм Эриха Третьего Виктору, а сам намотал себе на голову тюрбан и завернулся в простыню.
— Маг-прорицатель, — объявил он, — читает мысли и предсказывает будущее.
— Нам с тобой проще всех купаться в фонтане, — глубокомысленно сказал Челмер, — а вот у этих господ в сапогах вода будет хлюпать.
Алина, правда, не подкачала, нарядилась черной пантерой, наверно, взяла костюм в театре. Она была так достоверна, что даже Рекс на нее рычал. Они лениво сидели в гостиной на диване, когда эта черная бестия вошла, покачивая короткой, чисто символической юбочкой.
— Кис-кис-кис, — позвал Ольгерд, — иди, выпьем.
Алина веселиться умела и любила. Впрочем, кто тут не любил? Она осушила свой далеко не первый бокал и лукаво уставилась на Ольгерда.
— Ты, маг-прорицатель, предскажи мне будущее.
— Звездой будешь, — утешительно сказал Ольгерд.
— Я и так звезда! — обиделась она.
— Квазаром будешь, — поправился он.
— Что ты все не о том? Я о любви спрашиваю.
Нашла, кого спрашивать…
— В любви у тебя все будет отлично, — сказал он и добавил, — много раз.
— Дурак, — фыркнула она.
Из комнаты отца доносился хохот, очевидно, наряжали необъятного Силина. У Ингерды стоял визг. Сестра оказалась верна слову и всю ночь кроила себе юбочку и головной убор для Клубнички. Что касается Зелы, то она, в полном шоке от происходящей суеты, забилась в свою комнату и не показывалась оттуда.
Барон Оорл вышел в сопровождении огромного медведя в панаме, навороченного межпланетного робота, утащившего с кухни пару кастрюль, и судьи в черной рясе, белом парике и треугольной шляпе.
— А это что? — басом спросил Силин, указывая на Ольгерда, — сифилитик в сауне?
— Я Маг, — оскорблено заявил Ольгерд.
— Ты, Сил, упаришься в своей шкуре, — вступился за него Челмер, — а Ол моментально останется в одних трусах.
— Если я останусь в одних трусах, — пробасил Силин, — наши дамы разбегутся.
— Просто попадают в обморок, — уточнила Алина, давясь от смеха.
Судья, дядя Мик, уже еле стоял на ногах. Отец его поддерживал плечом. Он был настоящим бароном Оорлом, только берет сидел на нем как-то по-анархистски, на одном ухе.
— Ну что, по коням? — спросил он бодро.
— Я с Силом в один модуль не сяду, — заявила, смеясь, Алина, — дно провалится.
— Растопчу! — пригрозил ей Силин.
— А как же Зела? — спросил Ольгерд, подходя к отцу.
— Полетит с нами, — ответил тот непринужденно.
— Спроси, может, ей лучше остаться?
— Пусть привыкает.
Отец относился к ней как к бедной родственнице: терпеливо-снисходительно, но без особых церемоний. Через минуту он ее вывел, совершенно растерянную и явно не понимающую, зачем столько народу и столько шуму. Платье на ней было обычное, темно-синее, роскошные волосы скромно подобраны, лицо подкрашено чуть-чуть, скорее, ради приличия, чем для красоты. У нее была изумительная линия шеи и плеч. Когда Ольгерд смотрел на нее, фантазия уводила его далеко.
— Непорядок, — заявил пьяный судья, — девушка без костюма.
Зела посмотрела испуганно.
— Так надо, — сказал Ричард, — отстань.
— Слушай, где ты берешь таких красивых женщин?
— Там больше нет.
— Это просто возмутительно… — начал было дядя Мик, но тут на лестнице показались подружки Ингерды, — ну вот! — весело сказал он, — а ты говоришь, больше нет!
Ольгерд подумал, что он так быстро, как дядя Мик, утешиться не сможет. Отец подозвал робота.
— Если позвонит Кеттервааль, или его секретарь… если вообще хоть какой-нибудь чертов вааль позвонит — ты не знаешь, где я. Понятно?
— Я не знаю, что ты на Карнавале, — пробубнил Мотя.
— Пусть катится к лешему.
— Пусть катится к лешему.
— Это не передавай.
— Ясно.
— Все, — сказал отец, — пора. Пузыри по карманам и посыпались отсюда! Зела, идем. Чел, кончай надираться…
Шумная компания разместилась в трех модулях и наперегонки понеслась к институтскому городку. Там они скоро потеряли друг друга. За хороводом лиц и масок трудно было понять, кто вокруг тебя вертится, да и нужды в этом не было. Ольгерд видел, как Алина что-то поет со сцены, слышал краем уха конкурс анекдотов, в котором участвовали почти все его друзья, видел, как отец, прихватив Зелу, смывается от группы лисвисов в фиолетовых тогах. Под конец он потерял даже Челмера, у которого было две навязчивые идеи: еще выпить и искупаться в фонтане.
Ольгерд плясал, обнимая по очереди всех девушек, прыгал в мешке, ходил, и весьма неудачно, по канату, пристроился к какой-то компании попеть под гитару, потом снова плясал, целовался уже со всеми подряд, простыню с него сорвали… Он осознал себя на ступеньках широкой лестницы, ведущей к медицинскому корпусу, в объятьях незнакомой девушки, с которой только что отплясывал, и готовым совершить любовный акт. На них никто не обращал внимания. Девушка смеялась, помогая ему разобраться в пышных юбках и многочисленных шнурках своего исторического костюма. Далеко не трезвый, оглушенный музыкой, ослепленный фейерверком и совершенно утонувший в этих юбках, Ольгерд все-таки справился со своей задачей. Надо сказать, что эта обезличенная любовь ему даже понравилась. Девушка была веселая и добрая, с ней было легко.
— Пойдем в кафе? — предложила она, отряхиваясь.
— Я потерял свой костюм, — усмехнулся Ольгерд.
— Заодно и поищем, — засмеялась она.
Потом, по дороге, он нашел свою простыню, но потерял в толпе девушку. Ее унесло людским водоворотом, и он даже не спросил, как ее зовут.
Зеленое кафе было ближе всех. Он зашел, сел за пустой столик и сжал руками голову, в которой штормило. Через минуту он заметил, что сидит не один. Молодой красивый парень в черном плаще домино сидел напротив и, казалось, изучал Ольгерда. Его волнистые черные локоны падали на откинутый капюшон, голубые глаза были вполне трезвыми, ясными и внимательными.
