Алексей Удалов - Дар страны Мидос
Шеф раздраженно смотрел на большое пятно красной травы.
— Любитель моциона… Догулялся!
Люмге курил, посекундно стряхивая пепел.
Когда обескураженные охранники возвратились из леса, он нервно спросил:
— Где они?
Старший по должности, усатый охранник Грейв ответил:
— Все люди в шоке. Второго не нашли. А один вообще исчез.
— Как исчез?..
— Де-ма-те-ри-а-ли-зовался, — с трудом выговорил охранник.
— Что? — опять не понял Люмге. — Что за бред? Ты пил что ли…
— Подожди! — перебил его Шеф. — Один исчез. А второй? Который, как мне сказали, вырвал пистолет у Инспектора…
— Вот он и исчез.
— И он исчез?! Или просто не нашли?..
— Не нашли того, кто ранил Инспектора, — охранник развел руками. — Все прочесали… А второй… из этой чертовой гаубицы повалил кучу деревьев, убил Реймондса, а потом натурально — исчез.
Шеф дернул щекой, будто у него заболел зуб.
— Значит, при нем был стеклянный предмет?
Усатый кивнул.
— У него в руке было что-то светлое.
Люмге вмешался:
— Пистолет нашли?
— Да, вот он, — старший повернулся, и один из охранников показал стянутый в кожаном ремне бесформенный сгусток металла. Он пояснил: «В руки было горячо брать…»
А старший возбужденно добавил:
— Он расплавился прямо у нас на глазах. Никогда еще не видел, чтобы сталь плавилась сама собой…
Мюллер тем временем угрюмо тер подбородок.
— Кто это был?! — вдруг заорал он на всех подряд. — Это был кто-то с острова!
— Да чего тут гадать, — ответил охранник. — Это был стажер, не помню, как его зовут… Он еще крикнул: «Русские не сдаются»…
— Что? — Шеф округлил глаза. — Русский стажер?.. Тот самый? Брэд его не ликвидировал?..
Начальник безопасности закричал на подчиненного:
— Что ты мелешь, осел! Что ты несешь!..
Усатый кивнул на свой отряд.
— Спросите у ребят. Его видели все.
Люмге бросился к Шефу.
— Этого не может быть! Я не знаю… Я лично сбросил его со скалы. Он не мог остаться в живых…
Старик схватил его за ворот и притянул к себе.
— Ты даже не понимаешь, ничтожество, что ты натворил… — он отшвырнул его в сторону.
А сам о чем-то задумался. Пробормотал: «Значит, этот паскуденок исчез…»
Потом Мюллер сжал кулаки, сузил глаза и сказал:
— Я вспомнил, где я его видел.
Люмге непонимающе уставился на Шефа.
Мюллер смотрел вдаль.
— Ты был прав, Клаус. Это крот… Крот, каких еще свет не видывал… Теперь, когда мы с тобой его упустили, судьба мира опять стала неопределенной.
II. Мидос
1
Непонятно — на кого он замахивался своей стекляшкой.
Рука медленно опустилась.
Кругом не было ни души.
Только бескрайний, колышущийся луг с высокой травой. А сверху — сумрачное, все в черных тучах небо, готовое пролиться на голову. Темень приглушила все краски вокруг. Лишь где-то у горизонта виднелась узкая полоска ясного, прочерченного солнечными лучами неба. И ни звука — небо и земля замерли. Насыщенный предгрозовой свежестью ветерок порывами доносил до сознания родные запахи: сладких полевых цветов, спелой травы, сухой, ждущей дождя земли.
Сверкнуло.
Грохнуло…
С неба посыпались крупные капли, слившиеся в теплый упругий ливень.
Макар не успел опомниться, как промок насквозь.
«Вот он какой — Рай…» — подумал он.
Оглядевшись, Макар увидел темневший невдалеке перелесок. Можно было бежать от дождя туда, да уж все равно поздно. Пусть промочит…
Ливень разошелся и встал стеной.
Он подставлял ему лицо, дышал сыростью и радовался, что все безумие кончилось. Жалко только родных.
Макар сделал одно важное открытие: человек не помнит момента своей смерти.
Он помнил только, как вышел из-за дерева и замахнулся, потом — сразу стремительное вовлечение в какой-то бездонный водоворот, парение в пронизанной ослепительными вспышками невесомости и опять ныряние в плотную среду.
А то, как его расстреляли, он не помнил.
Может, и не было этого?
Тут его осенило. Господи! Конечно не было! Он — как и положено — разбился о скалу. А все, что было потом — это предсмертные галлюцинации. Вполне известный факт. Он, наверное, секунду-другую после удара еще жил — вот и успел умирающий мозг нагородить огород…
Едва он переварил эту мысль, как пришла другая.
Так ведь… и острова никакого не было. Никаких пещерных лабораторий, дьявольских экспериментов, сказочных долгожителей — ничего!..
Эти фантасмагории возникли, когда большой самолет, летевший рейсом Москва — Майами, упал в океан…
Ну конечно!
Теперь все встало на свои места. Просто погиб.
Макар поднял руки утереть мокрое лицо.
И бессильно застонал.
В кулаке он по-прежнему сжимал стеклянное яйцо.
Выходит, как ни крути — кошмар был явью.
— Да пропади ты пропадом! — рявкнул он и забросил прозрачный кругляш далеко в траву.
Дождь проходил.
Ветер быстро прогонял тучи, растягивая голубую полоску неба от края до края.
Выглянуло солнце.
«Точно, помер…» — констатировал Бережной.
Если раньше какая-то часть его сознания все же сопротивлялась: да жив я, вроде — цел-невредим, сердце стучит, вижу, слышу, чувствую — то теперь все сомнения в передислокации в мир иной отпали.
Солнце было потустороннее.
Оно было огромное — втрое больше земного. И светило намного ярче, но свет его был не враждебным и обжигающим, а мягким. Солнце не палило лежащую под ним землю, а как бы обволакивало ее своим светом и теплом.
Макар долго смотрел на него — без всякого ущерба для глаз. Оно и немудрено. Может у него и глаз-то настоящих уже нет…
Умытый дождем мир искрился миллионами капель на чистой траве, сиял коврами разноцветных цветов и — как в детской книжке — радугой в полнеба. Откуда-то взялись и заверещали птицы, полетели пчелы, зеленая ткань луга под ласковым дуновением ветра колыхалась мягкими волнами, растворяющимися вдали.
Макар решил идти куда-нибудь — не стоять же на месте.
Не прошел и двух десятков метров, как наткнулся на чистейший широкий ручей, важно протекавший меж сочных трав.
Он лег и долго пил холодную воду. Вкус ее был райским.
Утолив жажду, Бережной встал и как следует оглядел окрестности — решить, куда же все-таки направить стопы. Во все стороны, до самого горизонта, лежали холмистые луга, поля с цветами, местами украшенные светлыми рощицами, а вдалеке кое-где темнели кромки больших лесов.
