Джеймс Баллард - Хрустальный мир
Доктор Сандерс пытался растереть свои руки, чтобы вдохнуть в них хоть каплю тепла. Пальцы казались хрупкими и бесплотными, и он невольно оглянулся на пустой камин, раздумывая, снабжена ли дымоходом эта ниша, витиевато украшенная с обеих сторон большущими золочеными дельфинами. И все же, несмотря на морозный воздух, доктора знобило скорее от возбуждения, чем от холода.
— Иссякает время? — повторил он. — Я об этом еще не думал. И как вы это объясните?
— Неужели это не очевидно, доктор? Разве ваша собственная «специальность» не дает ключа к разгадке? Конечно же, проказа, как и рак, прежде всего болезнь времени, результат перенапряжения в попытке превозмочь эту особую среду, разве не так?
Доктор Сандерс кивал в ответ на слова Вентресса, наблюдая, как оживилось его напоминающее череп костистое лицо, стоило ему заговорить об этом предмете, который он, по крайней мере на первый взгляд, казалось, презирал.
— Это все теория, — согласился он, когда Вентресс закончил. — Это не…
— Недостаточно научно? — Вентресс откинул назад голову. Повысив голос, он провозгласил: — Взгляните, доктор, на вирусы: кристаллическая структура свидетельствует, что они не живые, но они и не мертвые, — и однако они невосприимчивы ко времени! — Он провел рукой по подоконнику и сгреб полную горсть хрустальных зерен, а затем разбросал их по полу, словно стеклянные шарики. — Мы с вами скоро им уподобимся, Сандерс, как, впрочем, и все живое. И будем не живы и не мертвы!
Под конец своей тирады Вентресс отвернулся и снова принялся придирчиво оглядывать лес. На левой щеке у него, словно далекая молния, предвещающая конец грозы, подергивался мускул.
— Почему вы ищете Торенсена? — спросил доктор Сандерс. — Из-за его алмазных копей?
— Не будьте идиотом, — грубо бросил через плечо Вентресс. — В этом лесу драгоценные камни повсюду, доктор. — Он презрительно соскреб пригоршню кристаллов с ткани своего костюма. — Если хотите, я насобираю вам алмазов Хоупа на целое ожерелье.
— Что вы здесь делаете? — ровным голосом спросил Сандерс. — В этом доме?
— Здесь живет Торенсен.
— Что? — Сандерс еще раз недоверчиво оглядел претенциозную мебель и зеркала в золоченых рамах, припоминая здоровяка в синем костюме за рулем «крайслера». — Я видел его всего несколько мгновений, но мне кажется, что все это не в его духе.
— Вот именно. Никогда не встречал такого дурного вкуса. — Вентресс кивнул сам себе. — А поверьте, как архитектор чего я только не повидал. Весь этот дом — жалкое посмешище. — Он указал на один из диванов с островерхой инкрустированной спинкой, которая превратилась в сверкающую пародию на картуш в стиле рококо, перевитый напоминающими козлиные рога гирляндами. — Людовик Девятнадцатый, не иначе…
Увлекшись остротами в адрес отсутствующего Торенсена, Вентресс повернулся спиной к окну. Глядя мимо него, Сандерс увидел, как увязший в ручье крокодил пытается приподняться на подгибающихся ногах, будто намереваясь вцепиться в невидимого прохожего. Прервав Вентресса, Сандерс показал на крокодила, но его опередил чужой голос:
— Вентресс!
Сердитый окрик донесся слева, из-за окаймлявших лужайку кристаллических кустов. Секундой позже в стылом воздухе прогремел выстрел. Вентресс, разворачиваясь, отпихнул одной рукой Сандерса в сторону, и пуля угодила в потолок прямо у них над головами, сбив вниз большой кусок кристаллической массы, который разлетелся у самых их ног мириадами одинаковых лезвий. Вентресс отпрянул назад и тут же наугад выпустил пулю в кусты. Отзвуки выстрела разнеслись среди окаменевших деревьев, оживляя их яркие цвета.
— Пригнитесь! — Вентресс, согнувшись, перебежал к соседнему окну и просунул дуло ружья между покрытыми инеем оконными стеклами. На мгновение парализовавшая его паника осталась позади, он был опять во всеоружии и, похоже, даже радовался происходящему. Он всмотрелся в сад и выпрямился, когда донесшийся издалека треск веток выдал путь отступления невидимого противника.
Вентресс пересек комнату и подошел к Сандерсу, который стоял, прижавшись спиной к стене, рядом с окном.
— Все в порядке. Он ушел.
Сандерс поколебался, прежде чем сдвинуться с места. Он оглядел обступившие лужайку деревья, стараясь по возможности остаться незамеченным. На дальнем краю лужайки застывшая в обрамлении двух дубов белая беседка преобразилась в огромную хрустальную корону. Стекла ее мозаичных окон мерцали, будто выложенные самоцветами; казалось, что за ними кто-то движется. Вентресс, однако, в открытую встал перед окном, обозревая пространство внизу.
— Это был Торенсен? — спросил Сандерс.
— Кто ж еще.
Казалось, что эта короткая стычка помогла Вентрессу расслабиться. Небрежно покачивая ружье на сгибе локтя, он расхаживал по комнате, то и дело останавливаясь, чтобы получше изучить оставленную пулей в потолке отметину. По каким-то причинам он, очевидно, решил, что в этой междоусобице Сандерс принял его сторону, — быть может, потому, что Сандерс однажды уже спас его от нападения в туземной гавани Порт-Матарре. Сандерс, правда, действовал чисто инстинктивно, что, конечно же, не составляло для Вентресса тайны. Вентресс, очевидно, принадлежал к категории людей, ни перед кем не чувствующих себя в долгу, в чем бы этот долг ни выражался. Сандерс догадывался, что на самом деле Вентресс ощутил какую-то искорку близости, проскочившую между ними во время путешествия на пароходе из Либревиля, и что он целиком основывается в своих симпатиях и антипатиях на подобных совершенно случайных моментах.
В беседке больше не было заметно никакого движения. Сандерс шагнул вперед из своего укрытия возле окна.
— А нападение на вас в Порт-Матарре — это тоже дело рук Торенсена?
Вентресс пожал плечами:
— Скорее всего, вы правы, доктор. Ну да не беспокойтесь, я за вами присмотрю.
— Вам следует быть поосторожнее — эти головорезы шутить не намерены. Если верить тому, что мне рассказал на базе армейский капитан, алмазные компании не допустят, чтобы кто-то встал у них на пути.
Вентресс затряс головой, выведенный из себя бестолковостью Сандерса:
— Доктор! Ну сколько можно искать тривиальнейшие объяснения — наверняка вы не имеете никакого представления о своих собственных мотивах! Последний раз повторяю, мне нет никакого дела до проклятых бриллиантов Торенсена — как, впрочем, и до него самого! Причина нашей тяжбы… — Он резко смолк, уставившись невидящим взглядом в окно, и на лице у него впервые проступили следы усталости. Немного рассеянно, будто беседуя сам с собой, он продолжал: — Поверьте, я уважаю Торенсена — при всей своей неотесанности он понимает, что у нас с ним одна и та же цель, а вот что касается метода… — Вентресс повернулся на каблуках. — Пора отсюда убираться, — заявил он. — Оставаться здесь нет никакого смысла. Куда вы направляетесь?
