Александр Усовский - Книги лжепророков
Генерал загасил бычок, встал, разогнал руками сигаретный дым — и, не торопясь, покинул кабинет Левченко, из дверей бросив ему на прощанье:
— Думай, подполковник!
Дверь за генералом закрылась. Левченко почесал затылок; да уж, верно генерал подметил — что-то больно густо стало нонче книг лжепророков. Тут уж, хочешь, не хочешь, а приходится ждать явления лжемессии; хорошо ещё, если он будет один…
***Одиссей решил ехать в Краковец не через Львов — движение даже по окружной там было сложноватым для неопытного водителя, каковым он являлся — а, не доезжая Жовквы, свернул направо, на Немиров, чтобы затем выскочить на шоссе Львов-Жешув уже в Яворове, с севера объезжая Яворовский национальный парк.
Да уж, дороги в этой злосчастной Галиции за два года стали только хуже… Особенно жутким в плане ям и колдобин оказался перегон от Немирова до Яворова, где карта, обещавшая шоссе — врала самым непотребным образом, бездарно тщась выдать за оное обычную грунтовку, по которой, наверное, ещё на заре времён шлялись дружины волынского князя Романа Мстиславича или сына его, Даниила Галицкого — в поисках отрядов короля Мешко или Болеслава Храброго — или же, наоборот, скрываясь от этих отрядов. Одиссей раз двадцать проклял хитроумных украинских картографов — и, лишь к вечеру добравшись до Яворова, решил более судьбу не искушать, а заночевать в этом городке. Тем более — по разработанной им самим легенде он прибыл в эти края для ознакомления с Яворовским национальным парком, так что имело смысл осмотреться на местности, заодно почерпнув местного колорита.
Колорита, как оказалось, было даже с избытком.
Дружелюбная тётка, к которой он обратился на привокзальной площади с вопросом о ночлеге — тут же предложила арендовать у неё второй этаж, запросив за "королевские покои с евроремонтом" всего тридцать гривен, и невнятно намекнув на некие дополнительные бонусы от пребывания на её квартире — за "дужэ нэвэлыки гроши".
Одиссей хмыкнул — но на предложение тётки согласился. "Королевские покои на втором этаже" оказались, как он и предполагал, надстроенной мансардой над обычной западноукраинской хаткой — правда, с некоей претензией на удобства; впрочем, новый польский диван и неизвестной модели телевизор с тремя десятками (!) каналов никак не компенсировали густой, кондовый запах навоза, идущий от хлева — который, по несчастному стечению обстоятельств, располагался аккурат под окнами "королевских покоев".
Одиссей загнал верную "копейку" во двор, и, лишь обустроившись на новом месте — был тотчас приглашён "вечеряти". Последний раз он ел утром, выезжая из Ковеля — так что предложение пришлось весьма кстати.
Оп-ля! За столом на кухне располагались, кроме хозяйки, еще три молодки лет тридцати, пышущие здоровьем и улыбающиеся Одиссею во все свои девяносто шесть зубов. Стоящая на столе трёхлитровая ёмкость с белесым мутноватым содержимым, щедро расставленные тарелки с маринованными огурчиками, фаршированными перцами, грибочками, тонко нарезанными лусточками сала и прочими деревенскими изысками не оставляли никаких сомнений в том, что намечается серьезная пьянка. Одиссей про себя лишь хмыкнул — умеют же люди отдыхать!
Каково же было его изумление, когда выяснилось, что торжественное распитие трехлитровика самогона было посвящено его прибытию в славный городок Яворов! Правда, хозяйка между делом обозначила цену своему гостеприимству — сорок гривен — но Одиссей был настолько приятно изумлён, что тут же выдал волшебнице-тётке требуемую сумму. И, кстати, краем глаза уловил, как дружно вся троица молодок проводила глазами деньги, перекочевавшие из рук в руки — посему решил при первой же возможности портмоне заховать куда-нибудь подальше от этих излишне жадных глаз…
Первую, как водится, накатили за знакомство. Самогонка была ядрёная, градусов в пятьдесят — Одиссея аж передёрнуло; но, глянув, как легко и непринужденно все четыре гурии опрокинули в себя по немалому стопарю чудесного напитка — он тотчас устыдился своего малодушия. Эх, где наша не пропадала!
В завязавшемся разговоре ему, для начала, пришлось объяснить свой нетоварный вид (нападение бандитов в тёмной подворотне всех, в принципе, устроило), а затем услышать захватывающие и душещипательные истории всех четырех собутыльниц, чьи мужья, как оказалось, убыли в долгосрочные загранкомандировки, приводя в божеский вид улицы Лиссабона и Дублина, а также строя район Куркино бывшей общей столицы, города-героя Москвы. Дамы мучались от одиночества, и очень скоро Одиссей понял, что молодухи имеют на него серьезные виды в плане решения некоторых женских проблем — причём тот факт, что он один, а их четверо, нисколько дружелюбных галичанок не смущал. Одиссею оставалось лишь про себя изумится — и отдать себя на волю событий; в душе он всё же надеялся, что три литра термоядерного самогона как-то снивелируют и погасят сексуальные аппетиты присутствующих дам, и ему удастся как-то избежать участия в планируемой прелестницами оргии — увы, он жестоко ошибся…
Дальнейшее происходящее Одиссей помнил довольно мутно. Нельзя сказать, чтобы ему не понравилось, но всё же четыре дамы на одного кавалера — это явный перебор. Тем более — четыре дамы с таким бешеным темпераментом! Часам к трём ночи все гурии, наконец, угомонились, и Одиссею удалось относительно спокойно проспать остаток ночи; относительно, ибо время от времени та или другая молодуха, пробудясь, настоятельно требовала к себе внимания, не останавливаясь перед самыми радикальными средствами — и Одиссею приходилось вновь и вновь демонстрировать свои мужские способности. Каковых, между нами говоря, к утру было на самом дне…
Одиссей проснулся от нежного поглаживания плеча — и, обернувшись, увидел хозяйку, по случаю утреннего пробуждения уже задрапированную в домашний халат.
— Вставай, Сашко! Пидэмо полэчымось! — Хозяйка улыбалась, в то же время продолжая настойчиво теребить его за плечо.
Да-а-а, повеселились… Одиссей приподнялся на локте, оглядел место давешней оргии. Молодухи уже свинтили, оставив после себя густой запах вчерашних событий; его одежда аккуратно висела на стуле — хотя, помнится, он вчера был раздет весьма решительно, с разбрасыванием предметов гардероба по углам. Что ж, опохмелиться — не опохмелиться, а чего-нибудь горячего выпить не мешало бы — хотя он вчера и старался пить поменьше, но всё же некая неуверенность в движениях имела место быть.
— Добре, сейчас встаю. — И глянул на хозяйку, в надежде, что та проявит деликатность и не станет лицезреть процесс его одевания.
Галичанка, как оказалось, была начисто лишена дурацких комплексов — увидев, как Одиссей беспомощно глядит на стоящий в углу стул со своей одеждой, она лишь махнула рукой: