Йен Уотсон - Книга Реки
— Тебе дали наркотик, — сказала я. — Тот, который останавливает время. Я это знаю. Отпусти веревку. Я тебя вытащу. — Конечно, обещать было легко. Но у меня не было другого выхода.
Так мне тогда казалось. Позднее мне пришло в голову, что гораздо проще и легче было бы подойти к одному из распорядителей и объяснить ему, что происходит; тогда они бы послали наверх опытных верхолазов. Но тогда я помнила слова Джамби о том, что распорядители не вмешиваются. Кроме того, я знала, о чем говорили в «Перезвоне», а они нет. Наконец, все это касалось только нашей гильдии.
Постепенно хватка Марсиаллы ослабла. Может быть, она посылала сигналы своим пальцам, чтобы те разжались, пока я до нее добиралась. Наконец Марсиалла отпустила веревку — и хвала реке, она не была тяжелой! Я неловко усадила ее к себе на колени. Веревка плотно прижала ее ко мне.
Когда я заскользила вниз, моей правой руке приходилось работать тормозом и якорем.
Спуск занял долгое время. Мы спускались все ниже и ниже, а боль в руке все росла и росла.
Когда мы добрались до конца веревки, мне хотелось визжать от боли. Правая рука просто выворачивалась из сустава. Она была ободрана и кровоточила; она болела так, словно я держала ее в огне. Если Капси чувствовал хотя бы половину такой боли во всем теле… Я отогнала от себя эту мысль.
Даже повиснув на конце веревки, мы были еще далеко от земли. Сама я легко могла бы спрыгнуть — если бы была одна. Но я была не одна. Сначала мне пришлось бы сбросить Марсиаллу как мешок с картошкой.
К счастью, внизу уже кто-то догадался, что все это не было любительским представлением по спасению попавшего в беду. К нам бежали распорядители и тащили страховочную сеть.
— Бросай ее! Мы поймаем!
Я бросила. Они поймали Марсиаллу и потащили в сторону, как куль. Я расслабленно висела на веревке, дав наконец отдых моей бедной руке. Распорядители быстро вытащили Марсиаллу и снова развернули сеть, на этот раз для меня.
— Теперь ты! Прыгай!
Я перебросила последние пяди веревки через плечо и прыгнула. Они меня поймали и опустили сеть.
Марсиалла лежала на земле. Возле нее сидел на корточках распорядитель и щупал ее пульс. Он был очень удивлен, видя, что Марсиалла находится в сознании, но не двигается. Вокруг собралась целая толпа — в первом ряду я увидела Лэло и Киша.
— Ваша подружка, вон там, — начал один из распорядителей, — она…
Лэло выбежала вперед.
— Спасибо, Лэло! — крикнула я. Мне хотелось ее обнять, но из раненой руки сочилась кровь.
— Твоя бедная рука, Йалин. Что здесь происходит?
— Нет времени рассказывать! Нужно отвести Марсиаллу на судно, немедленно.
— Вам нужен врач, — настаивал распорядитель.
— Нет! — Потом я внимательно посмотрела на свою руку. — Пожалуй, да. Вы пойдете со мной? — спросила я Лэло. — Поможете мне дотащить ее до причала?
Естественно, последовали вопросы со стороны властей. Но я наврала им с три короба, пока мне обрабатывали рану. Кто-то упомянул о действии наркотика, но я напомнила им, что Марсиалла не из Порта Барбра. Она подвержена приступам головокружения, сказала я — хотя это не объясняло ничего: ни того, как она могла быть женщиной реки, ни того, как смогла забраться на дерево. Как бы то ни было, меня отпустили, оставив всю ложь на моей совести. Думаю, у них было полно других дел.
Лэло, Киш и я быстро посовещались, как везти Марсиаллу: взять носилки, нести на себе или как? От меня, с моей ноющей забинтованной рукой, толку было немного. В конце концов Киш взвалил Марсиаллу на плечо и понес, как делают пожарные.
Итак, не так быстро, как бы мне хотелось, но мы добрались до старого города. Пока мы шли, я взяла с Лэло и Киша страшную клятву, что они сохранят все в тайне, и удовлетворила их любопытство, насколько это было возможно.
Когда мы наконец добрались до «Шустрого гуся», примерно через час, то увидели весьма странную сцену. Джамби хватило ума поднять трап — о чем я в горячке не додумалась. Она и еще двое из команды охраняли планшир, зажав в руках кофель-нагели. Хотя казалось, что их решимость начинает потихоньку убывать, поскольку в перспективе перед ними маячила пожизненная приписка к берегу. Потому что боцман Креденс с пристани поносила их на чем свет стоит, вместе с тремя подошедшими членами команды. Эти понятия не имели, что происходит, и решили, что начался бунт. А в отдалении маячили женщины из Порта Барбра, держась в тени и накинув на голову шарф и капюшон. Быстро темнело. Вдоль набережной зажглись огни.
Ситуация прояснилась, как только мы подошли к судну. Киш поставил Марсиаллу на землю, придерживая, чтобы она не упала. Портбарбрианки пошептались и быстро ушли. Немного поразмыслив, что лучше — остаться и нагло все отрицать или объясняться с Марсиаллой, когда та придет в себя, Креденс пожала плечами и удалилась; не без достоинства, надо признаться.
Трап снова ударился о каменный причал. Джамби и ее доблестные помощники облегченно вздохнули:
Мы осторожно помогли Марсиалле взойти на палубу. Вскоре после этого в небе взорвалась первая ракета, рассыпая над джунглями красные и серебряные звезды.
К полуночи фейерверк закончился, а у нас началась буря. У Марсиаллы пошла обратная реакция. Она металась по каюте, болтала, выглядывала из иллюминатора, вытаскивала из ящиков вещи и снова забрасывала их обратно, отпирала и запирала шкафы, что-то лихорадочно писала на листочках бумаги. Нам пришлось спрятать от нее вахтенный журнал, чтобы она его не испортила.
Она садилась и снова вскакивала. Она все время просила есть, и наш туповатый кок, стеная, без конца готовила ей еду, которую она поглощала с волчьей жадностью.
То она хотела бежать на берег и разбудить хозяйку причала. То приказывала немедленно поднять паруса и плыть в Порт Барбра, хотя стояла непроглядная тьма.
Мы приступили к решительным действиям. Несмотря на угрозы, мольбы и протесты, мы заперли ее в каюте. Наконец, уже под утро, она успокоилась. И Джамби и я смогли наконец доползти до своих коек.
Когда я проснулась через несколько часов, то почувствовала, что «Шустрый гусь» снялся с якоря. Уже смеркалось, значит, я проспала весь день. Джамби все еще спала, похрапывая. Когда я потрясла ее, она только застонала. Руки и плечи у меня нещадно болели, а правая рука, казалось, была в цементе, а не в бинтах. Я забралась обратно под простыни и не просыпалась до следующего рассвета. Поскольку «Шустрый гусь» к вечеру снова обрел хозяйку, Марсиалла решила использовать более здоровых членов команды, чем я — если только последствия наркотического бреда не сказывались на организме слабее, чем спуск по веревке с головокружительной высоты.
