Филип Дик - Пролейтесь, слезы…
В переполненном баре он нашел единственный не занятый стул и, когда бармен наконец обратил на него внимание, заказал бокал горячего шотландского виски с медом. На поверхности плавал кусочек масла.
– С вас три доллара, – объявил бармен.
– Запишите на мой… – начал было Джейсон, но вовремя остановился, махнул рукой и протянул пятерку.
И тут он увидел ее. За соседним столиком. Несколько лет назад она была его любовницей. С тех пор они не виделись. Фигура у нее по-прежнему хороша, отметил Джейсон. Хотя баба уже в летах. Руфь Раэ. Ну надо же!
Чем Руфь отличалась от остальных женщин, так это сообразительностью. У нее хватало ума никогда не загорать. Ничто не старит женскую кожу так быстро, как загар. Большинство женщин об этом и не подозревают. Если бы Руфь загорала, то сейчас, в ее годы…, он прикинул, сколько же ей может быть…, тридцать восемь, тридцать девять, не меньше, кожа ее превратилась бы в сморщенный пергамент.
И еще она хорошо одевалась. Умела преподнести свою великолепную фигуру. И только по лицу можно было догадаться, что лет ей уже немало…, черные волосы по-прежнему вольно ниспадали на плечи. Огромные, как перья, пластические ресницы и яркие пурпурные полосы на щеках, словно ее только что ударил лапой психоделический тигр.
В цветном сари, туфли, как всегда, уже успела где-то сбросить, без очков… В общем, на Джейсона она произвела неплохое впечатление.
Надо же, Руфь Раэ, в очередной раз покачал головой он. Сама зашивает себе одежду. И очень стесняется очков. Хотя не при мне. Неужели она до сих пор читает лучшие романы месяца? Эти бесконечные нудные истории про сексуальные извращения в причудливых, крошечных, но все равно нормальных городишках Среднего Запада?
Надо сказать, сексом Руфь Раэ интересовалась всерьез. Был год, когда она переспала с шестидесятью мужчинами. Джейсон в их число не вошел. Он переспал с ней раньше, когда статистика еще не была такой впечатляющей.
И еще она всегда любила музыку. Руфь Раэ обожала сексуальных вокалистов, исполнителей популярных баллад и сладких любовных песен. В ее квартире в Нью-Йорке стояла огромная музыкальная система, внутри которой она и жила, поедая диетические бутерброды и запивая их замороженными напитками, сделанными буквально из ничего. Она могла сорок восемь часов кряду слушать диски “Перпл стрингс”, которых Джейсон искренне ненавидел.
Поскольку вкусы Руфь его частенько пугали, тот факт, что сам он входил в число ее кумиров, несколько смущал Джейсона. Противоречие казалось неразрешимым.
Что еще он про нее помнил? Маслянистую желтую жидкость, которую Руфь поглощала чайными ложками, – витамин Е. Как ни странно, успокаивающе это на нее не действовало. Сексуальность Руфь росла с каждой ложкой, она буквально сочилась из нее.
И еще, вспомнил Джейсон, она ненавидела животных. При этой мысли он поДумал о Кэти и ее коте Доменико. Руфь и Кэти никогда бы не нашли общий язык. Хотя какая разница, все равно они никогда не встретятся.
Джейсон поднялся со стула и направился с бокалом в руке к Руфь. Он не предполагал, что она его узнает, но… в свое время она не смогла перед ним устоять. Почему бы не повторить этот эпизод? Руфь была не из тех, кто упускает сексуальные приключения.
– Привет, – произнес Джейсон, остановившись перед ней.
Руфь близоруко сощурилась и прохрипела севшим от коньяка голосом:
– Привет. Вы кто?
– Мы встречались несколько лет назад в Нью-Йорке. Я снимался в эпизоде “Фантома Боллера”. А вы, если не ошибаюсь, отвечали за костюмы.
– Где пираты перетащили Фантом Боллера в другое время? – Она засмеялась. – Как вас зовут?
– Джейсон Тавернер.
– А мое имя вы помните?
– Конечно. Руфь Раэ.
– Теперь я Руфь Гомен. Садитесь. – Она огляделась, но свободных стульев не было. – Идемте туда. – Она показала на освободившийся столик.
Руфь осторожно поднялась со стула и неуверенно шагнула в сторону свободного стола. Джейсон подхватил ее под руку и осторожно довел до места. Усадив Руфь, он присел рядом.
– Вы по-прежнему так же прекрасны… – начал он, однако Руфь его перебила.
– Перестаньте. Я уже старуха. Мне тридцать девять.
– Это не возраст, – отмахнулся Джейсон. – Мне сорок два.
– Для мужчины нормально, – сказала Руфь. – Для женщины – нет. – Она тупо уставилась на поднятый бокал мартини. – Вы знаете, чем занимается Боб Го-мен? Он разводит собак. Огромных, шумных, наглых, длинношерстных собак. У нас весь холодильник забит шерстью.
Она задумчиво тянула мартини. Неожиданно лицо ее оживилось.
– А вы не выглядите на сорок два года! Знаете что? Вам следует попробовать сниматься в кино. Или на телевидении.
– Я уже пробовал, – без особого энтузиазма ответил Джейсон. – На телевидении.
– А, ну да. В “Фантоме Боллера”, – кивнула Руфь. – Что ж, похоже, на телевидении нам с вами не повезло.
– Давайте за это выпьем, – предложил Джейсон и глотнул виски с медом. Масло уже растворилось.
– По-моему, я вас припоминаю. У вас еще были чертежи какого-то дома на берегу Тихого океана. В тысяче миль от Австралии.
– Да, было такое, – солгал Джейсон.
– А летаете вы на “роллс-ройсе”.
– Точно, – сказал он. На этот раз она угадала.
– Знаете, что я здесь делаю? – доверительно улыбнулась Руфь. – Пытаюсь увидеть и перехватить Фреди Гидроцефалика. Я в него влюблена. – Она засмеялась глубоким горловым смехом, который Джейсон хорошо помнил еще с тех далеких лет. – Я посылаю ему записки со словами “Я люблю тебя”, а он отвечает мне отпечатанными, представляете, письмами: “Я не хочу с вами связываться, у меня личные проблемы”. – Она снова засмеялась и допила мартини.
– Еще? – спросил Джейсон, поднимаясь.
– Нет, – покачала головой Руфь. – Достаточно. Был период… – Она замолчала, и лицо ее напряглось. – Не знаю, случалось ли с вами такое. Судя по тому, как вы выглядите, нет.
– Вы про что?
– Был период, когда я пила. Постоянно, начиная с девяти утра. И знаете, к чему это привело? Я постарела. Я выглядела на пятьдесят лет. Проклятие. Все, чего вы боитесь, обязательно случится, если вы пьете. Я считаю, что выпивка – самый серьезный враг жизни. Бы согласны?
– Не знаю, – покачал головой Джейсон. – Думаю, в жизни есть более страшные вещи, чем алкоголь.
– Да, наверное. Лагеря, например. Знаете, в прошлом году меня едва не упекли в лагерь. Ужасный был период. У меня кончились деньги, с Бобом Гоменом я еще не познакомилась, работала в кредитной компании. Однажды поступил перевод наличными. Пятидесятидолларовые купюры. Три или четыре… Я не удержалась, взяла. Конверт и квитанцию сунула в уничтожитель. И попалась. Оказалось, это была подставка.
