Генрих Эрлих - Загадка Николы Тесла
— Очень тонкая казуистика, — рассмеялся Косанович.
— Приходится, Саввушка, — рассмеялся в ответ Тесла, — верность принципам превыше всего.
— Ох уж эти принципы! Ты бросался в новые проекты, не завершив старые, и инвесторы выходили из твоих предприятий, не дождавшись прибыли и проклиная тебя на всех углах, — сказал Косанович, пользуясь неожиданно благодушным настроением дяди.
— Ты за них не переживай, эти своего не упускали и все получали сполна. Просто они хотели больше, а я хотел — большего. Я им предлагал всемирную паутину, а им была нужна усовершенствованная мышеловка. Я им предлагал систему беспроводной передачи энергии и информации, включая голос, музыку, изображение, а их интересовала система связи с береговыми судами посредством азбуки Морзе. Для этого есть дилетанты, компиляторы и воры вроде Маркони. То-то они так с ним носились и так его превозносили. Серость тянется к серости. А меня они не понимали, не понимали и боялись. Впрочем, некоторые понимали. Пирпонт Морган-старший был великий человек с глобальным мышлением, именно поэтому он понимал и дал денег для строительства первой передающей станции в Уорденклифе. Но чем дальше продолжались работы, тем чаще его, владельца «Дженерал электрик» и бесчисленного множества других предприятий, связанных с производством, распределением и потреблением электроэнергии, посещали следующие мысли, которые я ясно читал в его глазах. Как впишется новая система беспроводной передачи и распределения энергии в уже существующую экономическую и финансовую структуру? Будет ли она приносить пользу, не подрывая источники больших доходов, нежели те, что будет приносить она сама? Как наиболее эффективно контролировать ее эксплуатацию? И можно ли вообще контролировать ее, если любая точка на Земле может стать неограниченным источником энергии для всякого, кто не поленится подключиться к ней с помощью нехитрого устройства? И как собирать плату за электричество? Ответы на эти вопросы если и были, то весьма неутешительные для глобального финансиста. И Морган прекратил финансирование работ, а мои патенты, переданные ему в распоряжение, положил под сукно. Не он один! На заре самолетостроения я утверждал, что двигатели с пропеллером — тупиковый путь, будущее за самолетами с реактивными двигателями и дирижаблями. Первые — там, где нужны скорость и маневренность, вторые — для доставки тяжелых грузов в любые точки земного шара. Не послушали. Что имеем? Медленные, неповоротливые машины и аэродромы с бесконечными взлетно-посадочными полосами, больше похожими на шоссе.
— Но вертолеты Сикорского! — не утерпел Косанович.
— Сикорский из наших, из славян, он придумал нестандартное решение, снабдив мой летательный аппарат вертикального взлета двигателем с пропеллером. Снимаю перед ним шляпу и, присоединяя его вертолеты к списку, остаюсь при своем мнении.
А возьмем автомобили. Знаешь ли ты, на чем перевозили посетителей Чикагской выставки 1893 года?
На электромобилях! А потом все перекинулись на двигатели внутреннего сгорания. И опять я утверждал, что это — тупиковый путь. Только пожжем почем зря нефть и задымим атмосферу. Будущее за электрическими двигателями, черпающими энергию из окружающей среды. И за гибридными двигателями, включающими как один из элементов мои газовые турбины. Но Генри Форд был влюблен в свое детище, оно приносило ему колоссальные прибыли, зачем ему нечто принципиально иное? Все дело в прибыли, в сиюминутной прибыли. Но можно воспрепятствовать продвижению изобретения, а мысль нельзя убить. Человечество, вынуждаемое обстоятельствами или повзрослев, вернется к моим идеям, воплотит в жизнь мои изобретения. И я увижу это!
Косанович какое-то время беззвучно разевал рот.
— Мы все желаем тебе долгих лет жизни, — выдавил наконец он, — но человечество взрослеет так медленно…
«Сказать ему? Намекнуть? — подумал Тесла. — Непременно надо будет. А то у него одни военные секреты на уме. Но не сейчас. В конце, перед самым уходом, его уходом. Запоминается последнее».
— Да, придется запастись терпением, — с улыбкой сказал он, и, не удержавшись: — Всем нам. Но ничего, подождем, нам спешить некуда. Ведь мы из рода долгожителей, не так ли? А живем мы долго, в частности потому, что никуда не спешим, это один из секретов долголетия. Запомни это, Саввушка. Лично я с юношеских лет был уверен, что проживу сто пятьдесят лет, так чтобы заглянуть и в новое тысячелетие. И ведь прожил бы! Но у меня украли эликсир жизни, живую воду, aqua vita. А, ушки на макушке! Но ведь ты, насколько мне известно, не пренебрегаешь этим чудесным снадобьем. Да, я имею в виду виски. Я пил его на протяжении многих лет. Это источник очень полезной энергии, а в энергии я немного понимаю. Конечно, не всякое. Американский бурбон вполне может и сократить жизнь, а вот шотландское средней выдержки, лет эдак пятнадцати-восемнадцати… Они мне напоминало нашу родную самогонку, источник активного долголетия наших предков. И тут, как на грех, объявили «сухой закон». Ты застал фарс, а первое действие было, как водится, трагедией. Это было в начале Первой мировой войны. Мера традиционная, даже Россия с ее бесконечными зимами и трескучими морозами пошла на это, мера вынужденная и для многих категорий населения даже благотворная. Но нельзя же всех стричь под одну гребенку! Я выступил в прессе, назвав этот закон недопустимым нарушением моих гражданских прав. Выступление не возымело действия, наверно, надо было обратиться в Верховный суд. Мне, как законопослушному гражданину, ничего не оставалось делать, как смириться и отказаться от виски, равно как и от вина. Это стоило мне двадцати лет жизни. Боюсь, что больше ста тридцати я не протяну.
Сказано это было нарочито печальным голосом, но в глазах Теслы мелькали веселые искорки. Заметив их, Косанович тоже настроился на легкий лад.
— Ты лукавец, дядюшка, — воскликнул он, — деньги ему не нужны! Да никто в Нью-Йорке не тратил деньги с такой царственной легкостью.
— Ты не можешь этого знать. Когда ты приехал в Америку, я уже стал по-старчески скуповат.
— Кое-что и я застал, и тем легче поверил в многочисленные рассказы.
— Саввушка, никто не мог сказать, что я бездумно расшвыривал деньги, доставшиеся мне тяжким трудом!
— А кто двадцать пять лет жил в «Уолдррф-Астории», самой дорогой гостинице Нью-Йорка, пристанищу герцогов и миллионеров?
— Ну надо же мне было где-то жить. Я же не покупал особняков, что действительно было бы бездумной тратой денег, а всю жизнь, одинокий, скитался по отелям. И что ты имеешь против герцогов? Они, по крайней мере, ведут себя прилично, тихо. Если я сплю два часа в сутки, то я имею право проспать их в тишине. И, кстати, это было совсем не дорого. Верный своим принципам, я тратился только на чаевые и обеды.
