Тим Пауэрс - Ужин во Дворце Извращений
Вскоре далекий стук и лязг сменились шарканьем ног возвращавшегося Найджела. Ривас отставил кружку и с бьющимся сердцем пригнулся словно для того, чтобы присмотреть за шкворчащей свининой.
Найджел вышел из-за угла.
— Как долго вы, ребята, таскали эту свинину с собой? — спросил Ривас, стараясь говорить не слишком быстро и не слишком пронзительно. — На мой взгляд она, ребята, залежалась, право слово, залежалась. Мне на фиг не нужно этих, как их, глистов, а? Знавал я одного парня, так он поел раз лежалой свинины, и по сравнению с тем, что он подцепил, даже глисты показались бы божьей милостью. А заполучил он…
Найджел уже приблизился и слушал его галиматью скорее раздраженно, чем подозрительно.
— …севативидам…
Как и надеялся Ривас, пленные девушки, услышав этот бессмысленный набор звуков, мгновенно завизжали, а застигнутый этим врасплох Найджел повернулся к фургону.
Ривас распрямился, как сжатая пружина, одним движением выхватив из рукава металлическую полосу и замахиваясь ею; когда его правая нога коснулась бетона, он уже набрал приличную скорость. Найджел услышал это и оглянулся, но Ривас уже налетел на него. Со всей своей силы, помноженной на энергию разгона, он ударил тяжелым болтом Найджелу в переносицу. Голова Найджела только еще начинала запрокидываться назад, когда Ривас отпустил свою импровизированную палицу и, врезавшись в тело противника, вместе с ним повалился на пол. Первым делом он сорвал с Найджела его шляпу, и когда он, перекатившись за безжизненным телом, вскочил на ноги, рогатка уже была в его руке, и он целился в Леденца — тот выхватил нож и сделал пару шагов вперед, но застыл на месте, увидев, что Ривас натянул резинку до отказа.
— Брось нож, — задыхаясь, приказал Ривас. Нож лязгнул о бетонный пол.
— Что ты сделал с Найджелом? — всхлипнул старик.
— Возможно, чуть переусердствовал, — сказал Ривас, успокаивая дыхание. — Открой фургон.
Старик не пошевелился.
— Так вот что значила твоя белиберда? Вещание?
— Вот именно. Я могу убить тебя и открыть его сам.
Старик сделал шаг к фургону.
— Выходит, ты избавильщик.
— Из тех, наемных, — согласился Ривас. Он медленно поворачивался, продолжая целиться рогаткой в старика, но отступил на пару шагов назад и на мгновение опустил оружие, подобрав с пола нож. Он успел сунуть его в ножны и снова натянуть резинку с камнем прежде, чем тот успел хотя бы обернуться на движение.
Когда Леденец снова повернулся к фургону, Ривас скосил взгляд на Найджела. Один глаз того остался широко открытым и смотрел куда-то в потолок, другой зажмурился, а между ними темнела глубокая вмятина. Вытянутая рука Риваса начала трястись, и ему остро захотелось оказаться как можно дальше от этого места.
Леденец забрался на корму фургона, повозился с замком и отворил дверь. Ривас подошел ближе. Внутри стояли, щурясь на оранжевый свет костра, три девушки. Все трое неуверенно улыбались, все еще веря в то, что Ривасова имитация продвинутого, вещающего после причастия, была настоящей.
Он вгляделся в их лица. Ури среди них не было.
— Выходите, девушки, — устало произнес он. — Вы свободны.
Улыбки исчезли с их лиц, но они все же спустились и бесцельно побрели к костру.
— Лезь туда, — приказал Ривас Леденцу. — И медленно, осторожно приведи сюда четвертую.
Старик скрылся в темноте. Спустя полминуты оттуда послышалось робкое: «Она мертва».
— Тащи ее к двери.
— Ты меня убьешь.
Может, и убью, подумал Ривас. Однако вслух он сказал только: «Не говори ерунды. Для меня это только работа».
Из темноты послышались шорох, возня, сопение, потом он разглядел тело, подталкиваемое к порогу. Темные волосы…
— Покажи мне ее лицо.
Леденец приподнял ее за волосы и повернул лицом к Ривасу. Это была не Ури.
Ривас даже не подозревал о том напряжении, что сковало его, пока оно не отпустило немного.
— Не та, которую я ищу, — сказал он Леденцу. — Лезь обратно внутрь и закрой за собой дверь.
На лице старика блестели слезы.
— Но ты же не можешь запереть меня здесь! Стены сколочены на совесть. Я умру с голоду, лучше уж застрели сразу…
— Успокойся, я не собираюсь запирать дверь. Так, навалю какого-нибудь хлама перед ней, чтобы слышать, если ты выйдешь. Мертвую девушку можешь выкатить наружу или оставить с собой — как знаешь.
Леденец потащил ее обратно.
— Не могу быть один, — буркнул он, закрывая дверь.
Ривас ослабил резинку, потом смотал ее и убрал рогатку в карман. Из кучи хлама у стены он притащил старую кровать и прислонил ее к двери.
— Вот так, — громко произнес он. — Если она упадет, пока я буду поблизости, я услышу, вернусь и уж тогда точно убью тебя, идет?
Старик что-то бормотал внутри, но, возможно, он обращался к мертвой девушке. Во всяком случае, прямого ответа Ривас не услышал.
Ривас забрался на козлы, забрал бутылку валюты и спрыгнул обратно на пол. За время поездки он обратил внимание на то, что упряжь лошадей отличается от обычной: помимо обычных пряжек она застегивалась кое-где шпильками, а каждая лошадь была оседлана легким английским седлом. Осторожно, чтобы не разбить, он поставил бутылку на пол и подошел к правой передней лошади изучить упряжь внимательнее.
Каждая из шпилек имела на шляпке металлическое кольцо; он выдернул шпильку из гнезда, и постромки упали на землю. Он улыбнулся почти сочувственно. Вы, ребята, были готовы ко всему, подумал он: и к пастырям Соек, и к бой-шершням, и к необходимости переправляться вплавь… и даже, как видно, к возможности бросить свой фургон и удирать верхом, не перепрягая лошадей. Впрочем, уверен, впредь старина Леденец будет разборчивее в выборе попутчиков. Ривас выдернул еще одну шпильку и попытался вспомнить, на какую длину ему лучше отпускать стремена.
— А где сойер? — послышался голос у него за спиной. Он вздрогнул, едва не врезался в лошадь и обернулся.
Девушка была высокого роста, светловолосая. Силуэт ее вырисовывался на фоне догорающего костра, так что выражения ее лица он не видел. Впрочем, будучи хорошо знакомым, с Сойками, не сомневался в том, что ничего такого особенного он и не увидел бы.
— Мне очень жаль, мисс, — сказал он. — Поблизости таких нет. — Он посмотрел поверх ее плеча. — А куда пошли двое остальных?
Она пожала плечами.
— Что ж, удачи им. — Он вернулся к бутылке и сунул ее в карман, потом выдернул последнюю шпильку, отпрягая лошадь от фургона. — И тебе тоже, — добавил он, прикидывая, можно ли от нее добиться, чтобы она его подсадила в седло.
