Андрей Щупов - Бродяга
-- Ах, вот как! -- начальник оперативной группы замахнулся дубинкой. Толик стойчески подставил ладонь, а через секунду уже гнул отнятую резину, тщетно пытаясь переломить об колено. Поведение его настолько ошеломило милиционеров, что некоторое время они только безмолвно наблюдали за потугами Толика.
-- Псих, -- выдавил из себя старший. Наверное, он переживал за свою дубинку. -- Она же резиновая, не ломается!
-- Самый натуральный псих, -- подтвердил один бойцов. -- Какая мама такого родила?
Этого говорить, конечно, не следовало. Толик обиделся -- и обиделся всерьез. Отшвырнув дубинку, сграбастал милиционера за ворот и одним движением натянул милицейскую фуражку до подбородка. Козырек с треском отлетел, ткань лопнула, а пострадавший с воплем ухватился за голову.
-- Ты что?! -- зашипел старший. -- Это ж!.. Это ж порча казенного имущества!
На этот раз тактику они использовали самую жесткую. Дубинки бешено загуляли по ногам Толика.
-- Вы с ума сошли! -- заорал Евгений Захарович. -- Немедленно прекратите!
Толик с протяжным стоном рухнул на колени. Теперь удары сыпались на его голову, а он только пытался прикрыться. Атакующие вошли в раж и ни на что уже не обращали внимания. Увидев кровь на разбитом лице соседа, Евгений Захарович содрогнулся.
-- Чтоб вас всех!.. -- он не договорил. Голос куда-то пропал, и лишь мгновением позже он сообразил, почему не слышит себя, не слышит возгласов милиции. Подобно казачьей воинственной сотне во двор ворвался ураганный ветер. Увлеченные схваткой, они заметили его слишком поздно. Смерч, рожденный ветром, завывал, танцуя между гаражами и детской площадкой, быстро приближаясь к месту сражения. Соседи спешно разбегались. С растерянностью на лице командующий оперативной группы крутил головой. На их глазах смерч приподнял бетонную, лежавшую во дворе с незапамятных вр
емен плиту с силой подбросил вверх и уронил в двух шагах от газика. Земля содрогнулась. Песок, земля и мусор роили в воздухе. Разъяренными пчелами мелкие камушки били по обнаженным участкам кожи. Стало трудно дышать, а чуть позже с неба посыпались градины. Евгений Захарович поневоле пригнулся. Такой величины град он видел впервые.
-- В машину! Быстро в машину! -- старший оперативник яростно жестикулировал. Никто не собирался с ним спорить. Все четверо, прикрываясь руками, юркнули в УАЗ, и, взревев мотором, машина понеслась по тротуару. Смерч-таки успел ее подцепить, подкинув вверх и наградив крепким шлепком. От джипа отлетела пара металлических деталей. Завибрировав от натуги, он прибавил скорости.
Натянув пиджак на голову, Евгений Захарович подскочил к стоящему на коленях Толику, ухватив за плечо, потянул к подъезду. Сосед с оханьем поднялся. Под прикрытием каменного козырька оба перевели дух.
-- Вот так погодка! Одно к одному, -- зубы Евгения Захаровича дробно отстукивали.
Толик таращил глаза и, по всей видимости, ничего не понимал. Евгений Захарович шутливо толкнул его в бок.
-- Ну что, заступилась за нас матушка-природа! Может, вспрыснем это дело? А что! Враг-то, как ни крути, отступил!..
Толик болезненно скривился, упрямо замотал головой.
-- Нет. Домой пойду. Хватит...
-- Ты же сказал, они заперлись.
-- Она откроет. Попрошу прощения -- и откроет.
-- Ладно, коли так, -- Евгений Захарович потоптался на месте. Ему хотелось сказать что-нибудь доброе, утешающее, но нужные слова как-то не шли на ум. Он похлопал Толика по огромной спине и с чувством пожал руку.
-- Ты это... Давай крепись! А если что, дуй ко мне.
-- Спасибо, -- Толик вздохнул. Глаза его горестно засветились, лицо стало по-детски жалобным. Тяжело переставляя мощные ноги, он стал подниматься по лестнице. Евгений Захарович смотрел ему вслед, чувствуя, как неукротимо прорастает в нем росток злости. Злости на все то, что превращает людей в таких вот несчастных созданий, что так несправедливо оделяет смертных земными радостями.
###Глава 9
Сюрприз номер один караулил его за окном. Пока он поднимался по лестнице, пока входил в квартиру, ураган стих, будто его и не было, и только бетонная плита лежала на новом месте, свидетельствуя, что все происшедшее -- самая что ни на есть реальность. Да от выпавших градин кое-где оставались еще небольшие лужи. Ошарашенный, Евгений Захарович прошел в ванную и там сбросил с себя грязную одежду. Нагишом вернулся в комнату, устроившись в кресле, закинул ноги на журнальный столик. В сущности, следовало, наверное, поразмыслить над сегодняшними событиями, над их нео
быкновенной развязкой, но именно этого ему хотелось меньше всего. Мозг все еще сомневался, пытаясь подыскать ответ попроще и попривычнее. ДОЛЖНОГО ответа не находилось, и логика заранее терялась, бессовестно пасуя.
Гипотезу шального протуберанца он успел отвергнуть, и единственной версией оставалась версия чудесного. На этом настаивали обстоятельства, на этом настаивало внутреннее "я". Мозг продолжал робко протестовать, но его голоса Евгений Захарович уже не слышал. В конце концов любое чудо -- ни что иное, как загадка, а загадок в этом мире всегда хватало. Стало быть, предполагать чудо -вполне естественно. Значит... Если непознанное есть волшебство, мир, в котором мы живем, прозябаем и радуемся, волшебен!
Кивнув своим мыслям, Евгений Захарович с наслаждением пошевелил пальцами ног. Для завершенности картины не хватало только джина с тоником или на худой конец горячего кофе. Именно так отдыхают киношные джентльмены удачи. Добро и зло для них разделены четкой границей, и разноцветные эти территории абсолютно нигде не пересекаются. Очень может быть, что подобная ясность как раз и дает силы для битв, для вечной войны с кем и чем угодно. Упрощение -- еще не есть принадлежность к примитиву. Как бы то ни было, дуэлирующие мушкетеры, древние идальго, забияки-гусары
всегда вызывали и будут вызывать восхищение. Вот он -- главный парадокс человечества! Агрессия допускает мужество, но напрочь отвергает милосердие. Два положительных качества, которым архисложно ужиться рядом. Оттого и неясно, чем же все-таки кончится ЭКСПЕРИМЕНТ? А коли неясно, то незачем, вероятно, об этом и думать...
Евгений Захарович припомнил о том, что приключилось с ним неделю назад. Тогда он боролся с очередным приступом ипохондрии -- и боролся, надо сказать, не самым достойным образом. Вернувшись с работы и мысленно подвывая от тоски, он бросился обзванивать старых подружек, обратившись таким образом к средству для слабаков. Женщина, как известно, одна из последних пристаней. Настоящий мужчина держится волн и вольного ветра. Как капитан, покидающий судно в последний миг, так и он расстанется с океанскими просторами только в самом крайнем случае. Так по крайней ме
