Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 8
Торби склонил голову и сложил ладони.
— Рад нашему знакомству. Меня зовут Торби, сын Баслима.
— Мне тоже очень приятно, Торби. Зови меня Маргарет. Мой титул здесь ничего не значит, поскольку он не имеет отношения к корабельной иерархии. Знаешь ли ты, что такое антрополог?
— Простите, мадам… Маргарет.
— Название громкое, но означает по сути простую вещь. Антрополог — это ученый, исследующий человеческое общежитие.
— Разве это наука? — с сомнением спросил Торби.
— Иногда я и сама не знаю. Но это — достаточно сложные исследования, потому что люди могут устраивать свои общины бесчисленным количеством способов. Существует лишь шесть признаков, объединяющих людей и отличающих нас от животных: три из них относятся к физиологическим особенностям работы органов, а три другие еще изучаются. Все остальное — поступки людей, их вера, обычаи — чрезвычайно разнообразно. Антропологи изучают это разнообразие, эти переменные величины. Ты знаешь, что такое «переменная»?
— Икс в уравнении? — неуверенно предположил Торби.
— Совершенно верно! — радостно ответила женщина. — Мы изучаем иксы в человеческих уравнениях. Именно этим я и занимаюсь. Я изучаю образ жизни Вольных Торговцев. У них принят самый, вероятно, необычный во всей истории людей способ решения этой сложной задачи — быть человеком. Они уникальны, — она непрерывно ерзала по полу. — Торби, можно я пересяду в кресло? Мое тело уже не так гибко, как в молодости.
Торби покраснел.
— Мадам, у меня ни одного нет. Я не…
— Одно из кресел расположено прямо за твоей спиной. И еще одно — за моей, — она привстала и прикоснулась рукой к стене. Панель раздвинулась, и из нее выползло небольшое кресло.
Увидев озадаченное лицо мальчика, она спросила:
— Разве они тебе не показали? — и сделала то же самое с другой стеной; в каюте появилось еще одно сиденье.
Торби осторожно присел, потом позволил себе расслабиться и уселся всем телом, почувствовав, что кресло само приняло наиболее удобную форму. На его лице появилась широкая улыбка.
— Здорово!
— А ты знаешь, как раскрыть откидной столик?
— Столик?
— Боже праведный, неужели они вообще ничего тебе не показали?
— Ну… сначала тут была койка. Но я потерял ее.
Доктор Мейдер что-то пробормотала и сказала вслух:
— Можно было догадаться. Торби, я восхищаюсь этими Торговцами. Я даже иногда испытываю к ним нежные чувства. Но порой они бывают до глупости спесивыми и самовлюбленными. Впрочем, не буду хулить наших хозяев. Вот, — она дотронулась руками до двух кружков на стене, и исчезнувшая койка появилась вновь. Теперь, при двух откинутых креслах, в каюте почти не осталось места. Пожалуй, тут мог бы стоять только один человек.
— Лучше я уберу ее. Ты заметил, что я делала?
— Дайте я попробую.
Маргарет показала Торби и другие встроенные предметы, которые прятались в, казалось бы, совершенно гладкую стену: два кресла, койку, шкафчики для одежды. Торби обнаружил, что в его распоряжении еще две смены одежды, две пары мягких корабельных туфель и еще несколько странных, на его взгляд, предметов: книжные полки, на которых, впрочем, стояли только брошюры «Устава "Сизу"», фонтанчик для питья, лампа для чтения в кровати, интерком, часы, зеркало, обогреватель, а также панель с кнопками, назначения которых он не мог понять, поскольку сроду не видал таких вещей.
— Что это? — наконец спросил он.
— Это? Наверное, микрофон для связи с кабиной старшего офицера. А может быть, имитация, а настоящий где-нибудь спрятан. Но не беспокойся: на этом корабле никто не говорит по-английски, и старший офицер тоже не исключение. Тут пользуются «секретным» языком, да только никакой он не секретный: самый обычный финский. У каждого Торговца свой язык — один из земных, а для связи между кораблями официально принят общий «секретный» язык, представляющий собой упрощенную латынь, но и на латыни они не говорят: Свободные Корабли общаются на интерлингве.
Торби слушал вполуха. Ему было просто приятно находиться в обществе, и он наслаждался тем, как к нему относится Маргарет.
— Доктор Мейдер… а почему они не говорят с людьми?
— Ага, — она заметно погрустнела. — Мне следовало понять это самой. Они попросту игнорируют тебя, верно?
— Ну… они кормят меня.
— Но разговаривать не желают. Бедный мой! Торби, они не хотят говорить с тобой потому, что ты не относишься к «Людям». Так же, как и я.
— С вами они тоже не разговаривают?
— Теперь разговаривают. Для этого потребовалось прямое распоряжение капитана и много терпения с моей стороны, — она нахмурилась. — Торби, у каждой клановой культуры — а я не знаю другой, которой были бы в такой же мере присущи черты клановости, — у каждой такой культуры есть особое слово… которое означает «человек». Правда, произносят его по-разному. Такое слово обозначает их самих. «Я и моя жена, мой сын Джон, нас трое, а больше никого нет на всем белом свете». Такая точка зрения отсекает их от всех прочих групп людей и отрицает право других считаться людьми. Тебе уже довелось слышать слово «фраки»?
— Да. Но я не знаю, что это значит.
— Фраки — это безвредное, но достаточно противное животное. В их устах «фраки» означает «чужак».
— Ну что ж, я действительно чужой для них.
— Да, но это означает, что ты никогда не станешь ничем иным. Это означает, что ты и я — недочеловеки, стоящие вне закона — их закона.
Торби растерялся.
— Значит ли это, что мне придется безвылазно сидеть в каюте и ни с кем не разговаривать?
— Великое небо! Не знаю. Но ведь я-то разговариваю с тобой.
— Спасибо!
— Итак, подведем итог. Торговцы отнюдь не жестоки, в них лишь сквозит провинциальное высокомерие. Им и в голову не приходит, что ты способен что-то чувствовать. Я поговорю с капитаном. Мы с ним условились побеседовать, как только на корабле возникнет необычная ситуация, — она взглянула на часы. — Господи, уже столько времени! Я пришла поговорить о Джуббуле, а мы даже не вспомнили об этом! Ты позволишь мне прийти еще?
— Я хотел бы вас видеть почаще.
— Ну, вот и хорошо. Культура Джуббула изучена неплохо, но, как мне кажется, ни один исследователь не имел возможности взглянуть на нее с вашей точки зрения. То, что ты оказался профессиональным нищим, весьма и весьма меня обрадовало.
— То есть?
— Видишь ли, ученые, которым довелось изучать Джуббул, общались в основном с высшей знатью планеты. О жизни рабов они могли судить… ну, скажем, поверхностно, а не изнутри. Понимаешь?
