Яна Завацкая - Вернуться домой
- Помочь вам я не смогу, - заявил он, - где девочка - понятия не имею. Убийство это... я сам был в шоке. Мы в тот вечер обсуждали как раз вот эту недвижимость, которой я сейчас занимаюсь... Шефер вел себя как обычно, ничего особенного. Я ушел... а на следующий день узнал.
Я кивнул.
- Вы давно знаете герра Шефера?
- Как вам сказать... я закончил фольксшуле, а он пошел в первый класс. Жили мы в соседних домах. Один раз Хайнц запускал змея и загнал его на верхушку нашей яблони... я лазал, снимал. Да много такого... я его всю жизнь знаю, понимаете?
- Да, конечно. Вы были друзьями?
- Друзьями? - Шварц пожал плечами, - нет. Какая дружба? Я его старше, ну и... но так, конечно, общались. Я был на его свадьбе, он на моей. А сейчас давно уже никакого контакта. Деловые партнеры.
- Вы были на его свадьбе. То есть вы знали его жену?
- Эту русскую? Алису? Да,знал. Очень милая женщина, - Шварц умолк.
- Но ведь они развелись.
- Да, ну и что? Сейчас многие разводятся.
- Как вы считаете, она могла похитить девочку?
- Сейчас? Сомневаюсь, - Шварц отодвинул тарелку, с сожалением бросив взгляд на лужицу соуса по центру, - столько лет прошло. Да и она была очень... как бы вам сказать... очень скромная женщина, достойная. Криминал - не ее стезя. Хотя... кто его знает на самом деле. Ведь она мать. Ребенка она очень любила, кстати.
- Вы много все-таки общались с Шефером, раз знаете такие подробности?
- Ну... тогда мы действительно общались много. У них было тогда... хорошо. Я любил там бывать. Алиса прекрасно говорила по-немецки, играла на фортепиано. Такая семейная хорошая атмосфера. Но в последние годы...
Шварц непроизвольно сморщился. Придвинул блюдо с десертом - роте грютце, и стал основательно, деловито поглощать сладкое.
- Извините, это не мое дело... но мне кажется, что вы осуждаете этот развод и может быть, отношение Шефера к дочери.
- Я бы не хотел об этом говорить, - с усилием произнес Шварц.
Я придвинулся к нему ближе. Оперся о край стола и внимательно посмотрел в глаза.
- Герр Шварц. Мы все не хотим говорить о таких вещах. Поэтому, собственно, они и происходят. Но когда-то надо уже начинать об этом говорить. Вы знали, что Шефер в последние годы регулярно насиловал собственную дочь?
Некоторое время я думал, что сейчас придется вызывать неотложку. Шварц резко побледнел, закрыл глаза, ложка со стуком выпала из его руки.
Но наконец он взял себя в руки. Заговорил,не глядя на меня.
- Я не видел, чем могу помочь. Что сделать. Да, да, это так. Я знал это, знал уже два года... наверное, с тех пор, как это и началось. А что мне было делать, скажите, молодой человек? Бежать в полицию? Мне бы просто не поверили, у меня не было доказательств, кроме того, что я однажды видел своими глазами. Обращаться в службу по делам молодежи? Которой руководит его жена? Вы молоды. Вам представляется, это что-то неслыханное... на самом деле так живут многие. Они же не выкинули девочку, не сдали в интернат - они ею занимались, давали все возможное... Она училась в гимназии, ее ждало прекрасное будущее. А вы уверены, что в интернате ей стало бы намного лучше?
- Я же не требую от вас отчета, - сказал я мягко, - это ваше дело.
Он взглянул на меня больными глазами.
- А вы - откуда вы-то это знаете? Вы даже не видели Шефера живым. Ни Шефера, ни девочку.
Я не стал объяснять. Собственно говоря, я знал это не на 100 процентов, всего на 98 - но поведение и недомолвки Шварца практически убедили меня в моей правоте.
- Это сейчас неважно, - сказал я, - кроме того, герр Шефер мертв, дело, таким образом, разрешилось само собой. Если вы беспокоитесь за честное имя вашего приятеля - не забудьте, что я связан профессиональным долгом молчания. Мне просто хотелось уточнить эту вещь.
Подмывало спросить, знала ли об этом Шеферша. Свои соображения на этот счет у меня были, но не было уверенности. И я не стал спрашивать - какая теперь разница, в конце концов?
Шварц молчал. Теперь он, со своими волосами и бакенбардами, напоминал не породистого пса, а тень отца Гамлета, и даже ложкой о край десертной вазочки постукивал очень аккуратно.
- Вы хотите найти девочку? - спросил он наконец.
- Да, - сказал я, - я постараюсь ее найти. Я должен это сделать, не так ли? Ведь мне за это платят.
- Если я могу быть вам чем-то полезен...
- Вы уже мне помогли, - ответил я любезно, - однако в случае необходимости я охотно обращусь к вам еще раз.
Выйдя из ресторана, я набрал номер Макса. До меня дошло, что в Зеркальске уже вечер - а никакого сообщения сегодня от напарника не поступило. По меньшей мере странно... Мейлов тоже не было. Мобильник не отвечал. Я оставил сообщение, попросив о связи.
Сегодня среда - значит, моя очередь навещать дедушку Франца. В доме престарелых ложатся рано, к Шеферше я успею и вечером. Я прикинул, что с дедушкой отлично можно будет посидеть до пяти часов и направил свой "Ниссан" на дорогу, ведущую в тихий пригород Хадена.
1945 год, Шамбала. Анку Виллара.
Вернер начал вставать, мир его расширился. Ходить его учила Инти. Вернер, одетый в белый длинный балахон, опирался на плечо женщины. Инти была высокой и крепкой, лишь немного ниже самого Вернера. Он подолгу сидел на краю кровати, потом стоял, держась за спинку, ожидая, пока успокоится сердцебиение. Делал несколько шагов - сначала повиснув на Инти, потом почти самостоятельно, держась только за ее руку.
Рассказы Инки представлялись ему дикими. Но теперь он видел это - сказочное - своими глазами. Он оказался в другом мире. Вряд ли что-то еще могло его удивить. Он молча, про себя констатировал: это совсем другой мир. Даже не экзотический, этнический дальний мир. Просто другой. Несмотря на наличие в нем элементов мира обыкновенного, человеческого.
Стены, прямые внизу, на уровне около двух метров скашивались и сходились, заканчиваясь куполом. Купол был прозрачный, лишь наверху - снова деревянная головка. Свет лился сверху. Внизу не было окон, а были лишь узкие вертикальные щели в смыках стен, затянутые стеклом - или чем-то похожим на стекло, они создавали дополнительное освещение, так что в комнате было так же светло, как и снаружи. По вечерам под куполом зажигались невидимые лампы, видимо, электрические, дающие голубоватый свет - мягкий и в то же время ярче дневного.
Само помещение было круглым, точнее - многоугольным, стены словно заходили одна за другую, и в этих-то стыках и располагались длинные стекольные промежутки. Стоя в середине комнаты, нельзя было видеть наружного пространства. Вернер подходил к стеклянным простенкам, но и там не видел ничего особенного - дом был окружен садом, растения, натурально, тибетские, но все же просто растения.
