Святослав Логинов - Никто и звать никак
— Ты-то откуда это знаешь?
— Я же там живу и задрём видела больше, чем ты миллиардерских сынков.
— Но это опасно!
— Ничуть. Если задрёма агрессивен, надо завизжать погромче, остальные сотельники проснутся и дурака утихомирят.
— А, по-моему, ты мне голову морочишь. Прочитала где-то про задрёму и рассказываешь, будто это с тобой было.
— Может и так, — согласилась Сонечка. – Я ботаник с историческим уклоном, мне положено всякие разности знать. Вот, например, парк, где мы гуляем, это не просто парк, а ботанический сад. Здесь собраны редкие растения, большинство в дикой природе уже не встречается, только здесь. Между прочим, сберегли их ботаники, настоящие, а не жаргонные.
— Ещё какую-нибудь разность расскажи.
Почему-то в этих словах Сонечке почудилась насмешка, и Соня рассказала то, о чём потом жалела.
— Вот тебе ещё слово, которое изменило значение: «Стерх». Была такая птица, а быть может, и сейчас есть. Она замечательна тем, что каждый год самка стерха высиживает два яйца. А птенчики, когда вылупляются, начинают пихаться, пока один не выкинет брата из гнезда. Так что, каждая из этих прекрасных птиц – братоубийца, конечно, если не вмешаются люди, но уже не ботаники, а орнитологи. Но так было раньше. Сейчас стерхами называют младенцев, которые, едва родившись, давят своих сотельников. Причём, это почти незаметно. Ну, беспокойный ребёночек, газики мучают, а на самом деле внутри война.
— Но ведь это не обязательно, — на Рината было жалко смотреть. – Ведь один из братьев может и сам погибнуть из-за каких-то других причин.
— Так обычно и бывает, — соврала Сонечка, — хотя в диагнозе, как правило, пишут: «стерх». Такой диагноз освобождает человека от налога на роскошь. К нему невозможно сотельника подселить. На самом деле стерхов единицы, а по документам… думаю, все твои приятели числятся стерхами.
— Понятно, — с облегчением выдохнул Ринат.
Они подошли к выходу из парка.
— Вот здесь я живу, — произнёс Ринат, указав на один из общежитских корпусов. – В гости зайдёшь?
— Если чаем напоишь, то почему нет?
— Чай у меня есть, — подтвердил Ринат.
Все в городе знали, что студенты университета живут в общежитиях. Никто, разумеется, не воображал, будто на закрытой территории располагается клоака, наподобие Семейного Дома. Представлялось нечто приличное, вроде Молодёжного-2, где жили Сонечкины родители до того, как получили муниципальную квартиру. Чистые спальни на сто тел, непременные ширмы и тумбочки у кровати, санузел и общая кухня на каждом этаже… Но оказалось, что даже жилище в многоквартирном доме, которым так гордились Юленька с Юляшкой, смотрелось сущей трущобой рядом со скромным общежитием, где ютились дети миллиардеров. По меркам рядового горожанина Ринат один занимал двухкомнатную квартиру. И даже – трёхкомнатную, ведь была ещё ванная комната, где дозволялось нелимитированное потребление воды.
Беспорядок в квартире царил ужасающий, что и неудивительно. Сонечка недоуменно оглядывалась. Она впервые видела такое дорогое и такое запущенное жилище. Да будь у неё дома подобный бардак, для людей просто места не осталось бы. Теснота и бедность приучают к аккуратности.
Потом Соня никак не могла вспомнить, что хотела сказать в эту минуту, потому что Ринат совершенно неожиданно притянул её к себе и поцеловал в губы.
Уж Сонечка в своей жизни навидалась и наслушалась всякого. И когда ещё в школе, ничуть не элитной, одноклассники, полагавшие себя опытными и умудрёнными жизнью, лезли с поцелуями, а то и более решительные шаги предпринимали, то получали от Сонечки такой отлуп, что потом и вспоминать стыдились о таковой любовной неудаче. Никаких особых свойств Сонечка обнаруживать не приходилось, хватало презрительного взгляда и уничижающего смеха. Но сейчас всё оказалось иначе.
— Погоди, Ринат, не надо…
Какое, там, «не надо»…
* * *
Медовый месяц Сонечка с Ринатом провели в университетских аудиториях. Настояла на том Сонечка, а Ринат не возражал. Встречались после занятий и очень редко ходили куда-нибудь. По выходным Сонечка непременно отправлялась к родителям, и Ринат скучал в компании развесёлых однокурсников. Мамам Сонечка ничего не сказала об изменениях в своей жизни. Вовремя вспомнила, что хотя и учится на втором курсе, но на самом деле ей лишь недавно стукнуло шестнадцать, и мамы наверняка будут переживать по поводу слишком раннего замужества.
Зато все ночи принадлежали им. В своём убежище в Семейном Сонечка появлялась набегами, исключительно днём, а вечером уже была у Рината в его шикарной общежитской квартире, которую постепенно привела в божеский вид, создав подобие уюта.
Сам Ринат был удивительно разным, то резким и напористым, то застенчивым и чуть ли не робким. Ни одна ночь не была похожа на другую.
Они лежали в постели, чересчур широкой даже для семейной пары, Сонечка проводила пальцами по груди Рината и тихо говорила:
— Какой ты молодец, что тогда настоял на своём. Жила бы сейчас и не знала, что бывает такое счастье.
— Хорошо… — блекло произнёс Ринат.
— Что-то не так? – всполошилась Сонечка.
— Всё так, только мы уже третий месяц вместе живём, а ты всё засекречена, словно фонд передовых технологий. Я даже не знаю, где ты живёшь. Не в ночлежке же, в самом деле, которая у тебя в документах указана.
— И это всё? Так давай завтра после занятий пойдём ко мне. Только учти, кровать у меня узкая, там и одной тесно, а вдвоём просто не поместимся. И ещё… оденься поскромнее, всё-таки, район бедный, не стоит дразнить гусей.
На следующий день, выйдя с последней лекции, Сонечка увидела Рината. Он был наряжен словно для пикника на природе и явно волновался. Сонечка улыбнулась и взяла его под руку.
— Идём.
— Такси разве не будем вызывать?
— Зачем? Тут недалеко, полчаса хорошего хода, а если прогулочным шагом, то минут сорок – сорок пять.
Университетский комплекс когда-то располагался за городом, но уже полтораста лет, как город дотянулся до приюта учёности, а затем и поглотил его. Когда-то здесь был элитный район, но всё в мире ветшает и превращается в трущобы. Всего сильней это касалось «Семейного Дома» здание которого некогда было украшением района. Его обшарпанная громада по-прежнему бросалась в глаза, поражая уже не красотой, а уродством.
Обширный вестибюль был разгорожен на несколько жилых помещений, только при входе оставалось место для стеклянной будки вахтёра. Юленька с Юляшкой давно не работала здесь, в будке восседал пожилой, строгого вида дядечка и увлечённо играл в го сам с собой. На входивших в здание он не обращал ни малейшего внимания.
На Рината было жалко смотреть, он не ожидал ничего подобного и теперь озирался с растерянным видом.
