Джеймс Блиш - Сеятели для звёзд
Чувствуя головокружение, Хонат опустился на землю. Холодная влажная земля неприятно коснулась незащищенных мехом ягодиц Хоната, но стоять у него больше не было сил, иначе скудный завтрак осужденного покинул бы его желудок. Одной рукой он обхватил твердый ребристый корень ствола веерной пальмы, но даже этот привычный контакт не позволил преодолеть неприятное ощущение.
Другие явно чувствовали тот же дискомфорт, что и Хонат. Матилд бездумно раскачивалась, сжав губы и прижав ладони к маленьким изящным ушкам.
Головокружение.
Они и понятия не имели о таком ощущении там, наверху. Страдали головокружением только те, кто перенес серьезную травму головы или еще какую-нибудь сильную болезнь. Но на неподвижной поверхности Ада головокружение, видимо, грозило остаться с ними навсегда.
Чарл сидел на корточках, судорожно сглатывая слюну.
— Я… я не выдержу! — простонал он. — Это волшебство. Аласкон… змееголовые демоны…
— Чепуха, — сказал Аласкон, хотя и сам оставался в вертикальном положении только благодаря тому, что приник к огромному вздутию на стволе цикаделлы. — Просто нарушено наше чувство равновесия. Это… головокружение от неподвижности. Мы скоро привыкнем, и оно пройдет.
— Лучше бы нам… — начал Хонат, заставив себя отпустить корень пальмы, который он сжимал с силой обреченного, — кажется, Чарл правильно говорил насчет даровой пищи для местных хищников. Мне почудилось какое-то движение в папоротниках, Аласкон. И если дождь будет долгим, вода скоро поднимется. После сильных ливней я замечал внизу серебристый блеск.
— Правильно, — тихо сказала Матилд. — Рощу папоротников всегда заливает. Вот почему Вершины здесь гораздо ниже…
Ветер, кажется, немного утих, хотя дождь продолжал идти. Аласкон осторожно, на пробу, отпустил свою опору и выпрямился.
— Тогда двинемся, — сказал он. — Будем держаться под прикрытием, пока не выберемся на местность повыше…
Откуда-то сверху донесся слабый треск, который становился все громче. Почувствовав внезапный спазм ужаса, Хонат поднял голову.
Сначала из-за далекой завесы лиан и веток ничего не было видно. Потом с ошеломляющей внезапностью что-то маленькое и черное пробило навес папоротниковых вееров, пронизало сине-голубой воздух и врезалось в почву неподалеку от группы пораженных страхом путников. Это был человек, и последние десятки футов он летел в свободном падении безвольно кувыркаясь, будто ребенок. Все бросились в разные стороны. Тело ударилось о грунт с влажным чавкающим звуком. Что-то треснуло и лопнуло, как туго набитый мешок. Несколько секунд все стояли неподвижно, потом Хонат осторожно приблизился.
Это упал Сет — об этом Хонат догадался сразу, как только увидел, что падает человек. И убило его не падение. Тело Сета еще наверху было пронзено дюжиной игл. Часть из них, без всякого сомнения, была его собственного изготовления, отточенные до почти невидимой прозрачности древокожаными лентами, которые предварительно вымачивались в теплых бромеледовых ваннах.
Да, милосердия с Вершин ждать не имело смысла. Приговор был ясен — тысяча дней. И единственной альтернативой было вот такое падение и куча переломанных костей и грязного меха.
Их первый день на Поверхности только начался.
3
Оставшаяся часть дня ушла на то, чтобы ценой поистине громадных усилий добраться до более возвышенного участка. Большую часть пути им пришлось почти что ползти, потому что деревья, за исключением нескольких редко разбросанных гинкго и цветущих кизиловых деревьев, начинали ветвиться только на значительной высоте метрах в шести над грунтом. Когда они с великими трудностями преодолели часть пути к Великому Хребту и грунт стал тверже, можно было время от времени уже взбираться на низкие ветки и совершать короткие прыжки. Но очень скоро их с жуткими криками атаковали птицеящеры, десятками сражаясь за привилегию первыми сожрать эти пухлые, невероятно медлительные существа. К счастью, птицеящеры были созданиями не очень крупными, и путники отделались лишь несколькими сильными укусами.
Даже самый стойкий и независимый человек не выдержал бы такой подлости от существ, которых его в детстве приучили считать своими непосредственными предками. Когда это случилось в первый раз, вся компания посыпалась на землю, как шишки с сосны, и осталась лежать неподвижно, парализованная ужасом, под прикрытием ближайшего куста, выжидая, пока желтокрылые веерохвостые бестии не угомонятся и не устанут кружить над убежищем своих жертв и не отправятся на воздушный простор. И даже тогда, когда птицеящеры улетели, компания обреченных еще долго прижималась к песчаному грунту, опасаясь, что могут появиться демоны более крупного размера, привлеченные шумом рассерженных птицеящеров.
Но пока что ни один из змееголовых великанов не показывался, хотя Хонату несколько раз и слышался подозрительный шум, напоминавший тяжелые шаги в джунглях вокруг кучки дрожащих путников.
К счастью, когда местность стала немного повыше, дремучие джунгли над их головами начали давать просветы, обтекая подножия больших утесов розоватого камня, открывая заплаты чистого неба, лишь кое-где перечеркнутые живыми мостами лиан и лоз. А в пространстве дымных колонн голубовато-зеленого воздуха обитала целая вертикально-слоевая иерархия летающих созданий. В самом низу были низколетающие жуки, пчелы и двукрылые насекомые. Потом шли стрекозы, которые охотились на них. У некоторых стрекоз размах крыльев был не меньше полуметра. Выше метались птицеящерицы, охотившиеся на стрекоз и все остальное, что можно было сожрать, не ожидая ответного удара. И, наконец, выше всех планировали гигантские рептилии, плывшие у кромок скалистых утесов в потоках теплого восходящего воздуха. Их длинные безобразные зубастые пасти подстерегали все, что попадалось им в воздухе — птиц мира Вершин и даже летающих рыб на просторах далекого моря.
Компания задержалась, пробираясь сквозь особенно густую заросль осоки. Хотя дождь продолжал лить, такой же сильный, как и несколько часов назад, всем им нестерпимо хотелось пить. Им до сих пор не попалось ни одного бромеледа — очевидно, растения-резервуары в Аду не произрастали. Они складывали ладони чашечками и возносили их к небу, но так им удавалось набрать на удивление мало воды. А на песке не образовывалось луж, достаточно больших, чтобы из них можно было напиться. Но по крайней мере здесь, под частично открытым небом, в воздухе шла отчаянная борьба за выживание, и птицеящеры не могли себе позволить скапливаться над их головами.
