Александр Золотько - Чистилище. Янычар
Стоп. Какая Наташа? Нет никакой Наташи! Вернее, сколько их было в его жизни – Наташ, Кать, Оксан и Алевтин. Всем звонить – всех спасать?
Забыли. Забыли-забыли-забыли.
Вот о деле думай, о том, как выживать. Как перемещаться по городу, если… когда эпидемия начнется. Пешком по улицам и переулкам… Янычар попытался представить, как это будет выглядеть.
На машине по дорогам, забитым заглохшими автомобилями, трамваями и автобусами? Это вряд ли. Это совсем неприемлемый вариант. Вычеркнули. Метро и прочие катакомбы под Москвой… Это вероятнее. Это можно подумать.
Значит, спускаться нужно, наверное, не через станцию, а по вентиляционной шахте. Зараженные, похоже, особым интеллектом не отличаются, могут тупо не сообразить, как войти в метро. Могут? А могут и сообразить. Или…
Янычар еще раз по-быстрому промотал ролики из европейских и американских городов. Люди бегут по улицам. Бегут-бегут-бегут-бегут. Вот, мимо станции метро пробегают. И снова – мимо. И опять. И еще раз. Будто всеобщее затмение на них нашло. В метро, закрыть за собой двери… Да, уроды, кажется, вооружаются палками и прочими первобытными орудиями, но в метро есть специальные двери, не стеклянные и не пластиковые. Почему люди не сообразили прятаться там? Что-то они знают, что-то видели, наверное, что-то усвоили.
Стоп. Вот здесь.
Янычар перемотал кадр, просмотрел еще раз. Людей гонят по улице. Стая уродов сзади, но еще довольно далеко. Потом… Черт, камера хреновая, изображение идет рывками, подробности разобрать трудно. Только что у людей был шанс сбежать, а потом… Потом они окружены. Их убивают и жрут. Точно, жрут. Откуда взялись уроды? Те, что перехватили людей.
А не из станции ли метро? Очень может быть.
Янычар внимательно просмотрел еще несколько видео – нападения возле станций метро. Много. Вроде нет никого, а потом сразу толпа.
Почему?
Янычар допил пиво и отправился в душ. Мелькнула мысль наполнить ванну водой, взбить пену, как в кино, но ему и в прошлой жизни это не слишком нравилось, делал пару раз для Наташки… Не думать, не вспоминать.
Понятно, что больше шанс может не выпасть, не получится попить шампанского, сидя в теплой ванне или даже джакузи. В квартире, кстати, есть джакузи. Ну, Янычар, смелее! Решай, хочешь понежиться напоследок? Если… Когда, слышишь, когда начнется ад на улицах Москвы, ты можешь просто подохнуть. Судорога, кровавая пена изо рта… И все. Никакой ванны. Или не окочуришься, а станешь охотником за человечинкой. И тоже никакой ванны. Правда, вряд ли ты в обоих случаях вспомнишь о ней, мертвому это несподручно, а уроду… трудно представить себе существо, рвущее зубами глотку себе подобным и сокрушающееся о невозможности покайфовать в теплой воде.
Значит, можно и не заморачиваться.
Янычар спохватился, вернулся к балкону, закрыл дверь. Стекла в окнах и в балконной двери особо прочные, не всякая пуля возьмет, так что быстро вломиться никто не сможет. Еще и внутренняя сигнализация. Пулемет захватим с собой в ванную, сообщил своему отражению в зеркале Янычар, и отражение поморщилось, столько наигранности было в мимике и словах человека.
Как знаешь, сказал Янычар, занес пулемет в ванную, там же в угол поставил юаровское ружье, свой «глок» положил на табурет.
Вот теперь можно и душ принять. «Стечкина» положить возле самого душа, вынуть из кобуры и дослать патрон в патронник.
Ты становишься параноиком, Янычар. С другой стороны, на кладбищах параноиков куда меньше, чем оптимистов и альтруистов. Это проверенный и доказанный факт.
Янычар разделся, встал под душ и врубил холодную воду. Хор-рошо! Очень хорошо! Просто замечательно! Это тебе не расслабляющая ванна, это настоящий бичующий душ.
Вода секла его тело, словно хотела разорвать кожу, растрепать в клочья мышцы и сухожилия, перемолоть кости. Давай-давай, пытайся! Пробуй!
Янычар намылился, тщательно смыл пену, снова намылился. Вырубил воду.
Если все будет нормально, завтра… сегодня вечером он снова сможет выкупаться. Он ведь никуда не торопится, не спешит. У него есть время. Неделя-две – точно, без вариантов. При любом раскладе…
Кроме того, что ты подохнешь сразу, как только подцепишь вирус, сказало отражение в зеркале. И чуть не схлопотало пулю прямо в лоб. Янычар успел остановить руку со «стечкиным», не стал заниматься ерундой. Это все нервы, Янычар. Это все твое воспаленное воображение. Ты думал, что кожа у тебя наросла настолько толстая, что ты ничего больше не почувствуешь? Тебя ничем не проймешь?
А вот и обломайся. Тебе ведь страшно, Янычар! Тебе просто до тошноты страшно. Или просто противно? Ты в чем-то себя уличил и теперь тебе неприятно находиться в собственной компании? Хочешь убедить себя, что с Наташкой ты поступил правильно?
Какая Наташка? – в который раз спросил Янычар у самого себя. Ладно, пусть Наташка. Пусть она еще живая, пусть еще можно ей позвонить, предупредить… О чем предупредить? Чтобы бежала из города? К нему чтобы ехала?
Конечно, благородно было бы заскочить за ней самому, только когда стоит вопрос о жизни – какое тут, к хренам собачьим, благородство? Когда десять лет назад их группа наскочила на пацаненка лет десяти – они думали о благородстве и гуманизме? Они думали о выполнении задания и о своих жизнях.
Мальчишка ведь точно рассказал бы взрослым, что видел десяток вооруженных дядек в камуфляже. Рассказал бы, точно. И что? И вся группа накрылась. И небольшой заводик, выпускавший немного нервно-паралитического газа для нужд террористов, продолжил бы свою работу по накоплению запасов. И что? Правильно, погибло бы еще много людей. Сотни и сотни. А так – один мальчик десяти лет отроду.
Янычар даже и не задумался тогда ни на секунду. Одно движение руки, и мальчик перестал дышать. Его, наверное, так и не нашли, прятать убитых людей его группа умела прекрасно. А там что было прятать – килограммов пятнадцать весу было в тощем пацаненке.
И тогда Янычар не чувствовал мерзавцев, и сейчас не чувствует. И все. И забыл. Будто и не было ничего.
Все, и тут – Янычар коснулся ладонью своего лба, и тут – прикосновение к левой стороне груди, ничего нет, кроме желания прожить как можно дольше.
Янычар наклонился, уперся руками в колени и несколько раз вдохнул-выдохнул, успокаиваясь. Как перед прыжком с парашютом – он так и не научился испытывать удовольствие от того, что шагает из дверцы самолета с высоты нескольких тысяч метров. Он привык зависеть только от себя, от своего умения, а не от куска ткани, наполненной (или ненаполненной) ветром.
Самолет или вертолет – куда ни шло. Даже хлипкие мотодельтапланы или даже мотопарапланы – с этим Янычар научился справляться, там он реально что-то мог, он управлял, был главным. А простой парашют, даже вроде как управляемый, Янычару казался вопиюще беззащитным и ненадежным.
