Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные.
Командовать стругами были назначены у меня минеры, с указом любой ценою использовать свое оружие. Затем отходить к востоку. Но теперь у тех, кто все еще пытался добраться до неприятеля, шансов не осталось. Больше десяти лодок разлетелись под ядрами в щепки. Кто выжил, саженками бултыхали по кровавому месиву навстречу отставшим. Другие, не имея решимости ни вперед идти, ни обратиться вспять у меня на глазах, таранили уже тонущие корабли, освобождаясь от мины и от обязанности продолжать бой.
- Лейтенант, фейерверком - общий отход!
Сигнальная ракета конструкции Корчмина - невероятная вещь. Видно ее замечательно: выше версты взлетает! Но даже пустив их три, не заставил ретироваться всех. Несколько стругов упорно держались шагах в пятистах от плюющихся огнем турок, сразу за пределом действия дальнобойной картечи. Ждали уцелевших с разбитых судов. Сосчитав, что десяти минут пловцам достаточно, чтобы преодолеть нужное расстояние, велел присоединиться к этой группе, подобрав, кого сможем. Выждав время, взял рупор и уже голосом погнал прочь, ибо дожидаться держащихся за обломки раненых означало бы погубить всех.
Совсем рассвело. Керченская бухта превратилась в растревоженный муравейник. Очнувшиеся турки поспешно выбирали якорные канаты, ставили паруса. Мы тоже поставили, но утренний бриз с крымской стороны больше благоприятствовал врагам. Они были у нас на ветре и двигались быстрее.
Теперь главными сделались рулевые: ход судна - их забота. Иные попытались, подобно древним норманнам, употребить парус и весла вместе, однако пользы от этого заметно не было. Дать гребцам небольшую передышку - пожалуй, расчетливее. Впрочем, я не теребил сигнальный фал, предоставив моряцкие дела усмотрению подчиненных. Близкий взрыв действует не только на вражескую обшивку: в подзорную трубу видно было, как мелькают черпаки над бортами. Вот на 'Слове' запасный парус завели под днище; 'Ферту' еще хуже: другой струг подошел и снимает команду.
Цепочка растянулась на несколько верст. Может, хотя бы первые проскочат? Нет! Вон два треугольника у самого Еникальского мыса. С обманчивой неспешностью движутся вправо. Шебека опередит всех и расстреляет из пушек, не давши приблизиться.
- Доставай флаги. Дай сигнал сбора в условленном месте.
Грек исполняет приказ без малейшей задержки. Или не грек? По-русски его фамилия звучала бы как Чужаков или Чуженинов: вероятно, предок лейтенанта принадлежал к иному народу. Впрочем, сейчас неважно.
Условленное место - в версте от окончания косы, вдоль которой мы сюда пробирались. Из этого пункта можно восприять прежний путь, а можно - другой. Моим помощникам это известно.
Сигнал заметили. Екимов дублирует. Вся толпа (ордером баталии сие скопище назвать грешно) смещается правее, замедляя движение. Я с арьергардом быстро догоняю. Кто вырвался вперед - возвращается. Самый дальний струг не успеет, его отрежут и прижмут к косе. Поднимаю флаги, предписывающие двигаться за мною в кильватер и поворачиваю на четыре румба к зюйду. Минут через пять под килем шуршат ракушки.
- Все в воду!
Прыгаю сам. Здесь по пояс. Облегченное суденышко заметно всплывает. Гребцы ведут его, как коня в поводу. Шаг за шагом. Глубины еле хватает, кто набрал воды - не пройдет. Надо распорядиться бросить текущие лодки, а людей пересадить.
- Лейтенант, станет по грудь - остановись и жди меня.
- Будет исполнено, Ваше Превосходительство!
Хорошо, когда тебя понимают. Крича и размахивая руками, в пять минут превращаю толпу в правильную колонну. За вычетом брошенных, стругов осталась дюжина. Но команды заметно увеличились: людей уцелела половина, если не больше. Гораздо лучше, чем я ожидал! Вражеский урон стократ окупает сии потери: тоже половина - только линейной эскадры!
У преследователей отыграли почти час. Все, чья осадка глубже трех футов, огибают отмель за шесть верст. Начало пути - в крутой бейдевинд! Большинству не обойтись без лавирования. Впрочем, только что вышедшие из бухты их явно опередят. Пусть гонятся: чем больше увяжется следом, тем лучше. Лишь бы думать не начали.
- Господин генерал, наши!
Слева и впереди в прогалине камышовых зарослей - действительно, наши! Ушли от турок по суше, через косу. Кто там полегче? Хватаю рупор, посылаю две лодки. Люди идут им наперерез по мелководью. Из-за камыша слышны выстрелы: враги близко, и кто-то их сдерживает. Замедляю ход каравана, пока на борт примут всех. Теперь - ходу! Паруса вижу за кормою в большом числе. Дистанция две-три версты, постепенно нагоняют. Не опасно: скоро отстанут. Шест лотового уходит в воду всё меньше. Шесть футов, пять, четыре... Вот уж море, так море! До берегов - вёрсты, а впору пешком ходить. Только под парусом - быстрее. А время - очень текучая субстанция... Между прочим, погоня третий час длится! Если нас что-то спасет, то это горячий нрав неприятелей. Англичане или шведы хладнокровно рассчитали бы, где мы выйдем, и встретили там превосходящей силой.
Внезапно ощущаю, как пересохло в горле. Я сегодня вообще пил? Не есть - в порядке вещей, вчерашний ужин был плотным; но забыть о жажде - сие говорит о слишком сильном внутреннем напряжении.
- Подай-ка, братец, анкерок.
Осушаю две большие кружки, приказываю солдатам тоже напиться и наполнить фляги, чтобы опустошить бочонок. Струги придется бросить.
Цепляем дно. Послав казака вперед и убедившись, что к берегу - мельче, даю команду зарядить фузеи и шагать следом. Взявшись по двое, солдаты несут неиспользованные мины. Порох на войне лишним не бывает.
Берег крут: не без труда нашли место, где можно втащить тяжести. Пока Ксенидис и Екимов строят людей, поднимаюсь на холм. Это начало косы, за ним - открытое море.
Проклятье!
Даже не понимаю, как сие могло сделаться.
Где должна ждать русская шнява, торчит та самая шебека!
От десперации даже в глазах потемнело, и только обязанность носить личину героя помогла устоять на ногах. Потом пришла злость, на нее-то я и оперся. Что бы там ни стряслось - недоразумение или предательство - хочу добраться до флотских ублюдков и воздать виновным!
Уговор был такой с вице-адмиралом, чтобы от пролива до самого Темрюка крейсировали быстроходные суда, способные нас забрать. Нашумев у Керчи, мимо Еникале вряд ли проскочишь. Бежать на юг бессмысленно. Кроме Таманского залива, податься некуда. Пересечь его, а там - сушей к Азовскому морю. Много ли той суши? У основания косы - сотня саженей, в других местах - шесть или семь верст.
Простой и нахальный план отхода рассчитывался, правда, в предположении, что атака начнется и окончится затемно. Поди разбери, что там за блуждающие огоньки в заливе! Войск на восточной стороне турки не держат, местные черкесы не успеют собраться многочисленной силой... Если бы дело шло гладко - уже смотрели бы с палубы на исчезающий в знойной дали берег.
