Михаил Харитонов - Факап
У Павла сохранились другие воспоминания. По его информации, Антона во дворце не нашли — хотя обнаружили кучу трупов, в том числе и дона Рэбу. Правда, непонятно было, кто его зарубил. Но точно не Антон: у него были мечи, а первого министра уработали алебардой. Видимо, во дворце события тоже развивались непросто. Как именно — можно было бы выяснить, если бы это кого-нибудь интересовало.
Так или иначе, Антона не было, на связь он не выходил. Даже эту свою съёмочную аппаратуру — которую можно было засечь — он оставил дома.
Информацию довели до начальника группы «Запроливье». То есть до Кондорского.
Что он там про себя думал — теперь уже неизвестно. Известно, что он сделал. А именно — связался с Павлом Бунге и назначил сверхсрочную встречу в избушке отца Кабани. Куда отправился и сам — практически открыто, на вертолёте.
Зачем? Левин предположил — что он надеялся застать там Малышева. Логика в этом была. Куда мог деться Антон — если его не похитили, не убили и так далее? Вполне вероятно, что он мог отправиться к отцу Кабани. Там у него находилась ценная аппаратура, включая фемптопроцессор. Кондорский мог подумать, что Антону срочно понадобилось золото. Допустим, кого-нибудь выкупать. Или наоборот. Но, в общем, гипотеза была не лишена смысла.
Почему он позвал Бунге? Вероятнее всего, чтобы объявить обоим о свёртывании всех дел, после чего эвакуироваться на Базу. Во всяком случае, Павел в своём отчёте предположил именно это.
Вместо Антона Кондорский наткнулся в избушке на очень хорошо подготовленную засаду. Судя по всему — подготовленную орденскими.
Убить и тем более взять живым землянина довольно сложно, а у Кондорского был пятнадцатилетний опыт жизни в Запроливье. Бунге вспоминал, что мельком видел кучу трупов в чёрных одеждах. Видимо, Александр Васильевич сражался очень успешно. Однако его удалось каким-то образом захватить. Живьём.
По мнению Бунге, пытал Кондорского отец Кабани. Во всяком случае, ему показалось, что «характер физических повреждений напоминал о классической арканарской методике допроса» — именно так он написал в своём отчёте.
Сам Павел на встречу опоздал. К тому времени, как он подъехал к берлоге отца Кабани, Кондорский уже умирал. Во всяком случае, по арканарским меркам: если бы тело удалось вывезти, то, может быть, было бы ещё не поздно. Этого Павел не узнал. Его поймали сетью, затащили в подвал и там оставили наедине с телом шефа.
Сам Бунге решил, что терпеть пытки нет никакого смысла. Его, правда, очень качественно связали. Но не до полной неподвижности. Так что он сумел разбить себе затылок. О стену подвала.
В каком-то смысле ему повезло. По арканарским представлениям, такая рана означала смерть. О возможностях фукамизированного организма они, видимо, не знали. А может, не поверили.
Группа спасателей появилась в Икающем лесу часов через пять — когда окончательно убедились, что Кондорский и Бунге исчезли с концами.
Домик был пуст, орденские ушли, не взяв с собой ни тело Кондорского, ни ещё живого Павла — видимо, считая его фактически покойником.
К тому времени Александр Васильевич и в самом деле умер. Бунге — с раскроенным черепом, кровопотерей и так далее — удалось спасти. Правда, два месяца он пролежал в медикаментозной коме: повреждения мозга оказались довольно серьёзными.
Самое же скверное было вот что. В горячке никто не проверил, отдал ли хоть кто-нибудь приказ о срочном сворачивании и эвакуации всей группы «Запроливье».
Во время разбирательства на Земле все говорили одно: ну понятно же, что кто-то должен был отдать приказ об эвакуации, это же очевидно, что его кто-то должен был отдать. Никому и в голову не пришло, что отдавать его было некому.
В принципе, объявить эвакуацию должен был Кондорский. Но Кондорский был мёртв. Следующий по цепочке субординации был начальник базы на Южном Полюсе. Но тот, оказывается, был уверен, что приказ уже исполняется и людей спасают — ведь на базу привезли Бунге и Малышева. Пока в ситуации разобрались, успели потерять сутки.
Этого хватило.
Первым забил тревогу ответственный команды «Метрополия». У них пропал связной-землянин. Довольно быстро выяснилось, что его схватили орденские, имевшие при эсторском дворе немалое влияние. Однако дальше ничего узнать не удалось, человек пропал с концами. Товарищ решил не паниковать и доложился наверх. К счастью, наверху все уже были в дикой панике и отдали приказ о тотальной эвакуации всех землян с восьмого континента.
Это позволило спасти троих из «Метрополии». Из «Запроливья» эвакуировали четверых, включая Павла Бунге и Антона.
Остальных найти так и не смогли. Даже тел.
День 208
Пожалуй, ещё немножечко попишу. Мне это как-то настроение подымает.
Да, кстати, новость. Прямо из почтового ящика. Яков Вандерхузе официально приглашён на внеочередную сессию Мирового Совета. Красивым таким письмом, с уникальным номером и прочими прелестями. Приглашён, что особенно интересно, в качестве «эксперта специальной комиссии при Президиуме». Если я хоть что-нибудь понимают в административных играх такого уровня, это означает предложение о кооптации в члены Совета.
Вот интересно. Для работника водорослевой фермы членство в Совете — это просто лишняя головная боль. Для врача или там Учителя — в общем, тоже. А вот для таких как я — это совершенно другой статус. Которого добиваются десятилетиями. И который дают ну очень неохотно. Хотя казалось бы: иди работать на водорослевую фермы, скажи мужикам, что готов записаться в Мировой Совет. Могут сразу и отправить. Ну или через годик, но выберут. Но нет, это почему-то никого не интересует.
Я в своё время этой системы не понимал. Пока мне один умный человек не объяснил. Это принцип замка и ключа. Есть замок и есть ключ. Замок — это твоя административная позиция. А ключ — членство в Совете. Если у тебя нет позиции, тебе ключом нечего открывать. Если нет членства — ты не можешь открыть замок. И воспользоваться всякими возможностями, которые без ключа недоступны.
Ну например. Любой член Мирового Совета может создать исследовательскую организацию. В пределах своей компетенции. То есть это значит, что мужик с водорослевой фермы может организовать кружок исследователей водорослей. Академик, скажем, имеет право инициировать создание нового НИИ в пределах академической системы — ну то есть не отраслевого. А я, с моими допусками и правами, если был бы членом Мирового Совета, то мог бы и секретную лабораторию в какой-нибудь системе забабахать. Причём вся отчётность, кроме меня же, шла бы только Комову и Леониду Андреевичу.
