Джон Уиндем - День триффидов
Майкл будто ушат холодной воды на нее выплеснул:
— Такой глупости ты не сделаешь! Надо будет, убей его! Он больше и говорить об этом не стал, переключив общее внимание на другое. Впервые Майкл сам попробовал передать вопрос нашей неведомой спасительнице:
— Вы считаете, что успеете до них добраться?
Ответ достиг нас издалека, но все виделось уже четко:
— Нам осталось шестнадцать часов пути, — уверенно отозвалась она, и недоверие Майкла сразу пошло на убыль.
— Ну что ж, значит, вам нужно продержаться до тех пор.
— Погодите минутку, не отключайтесь, — попросил я. Я взглянул на Софи. В тусклом свете было видно, что она пристально смотрит на меня.
— Ты «говорил» со своей девушкой?
— И с сестрой. Они проснулись, за ними следит альбинос. Странно…
— Что?
— Ну, я думал, к ним приставят женщину…
— Ты ведь в Окраинах, — с горечью напомнила Софи.
— Но… понятно… Дело вот в чем. Как ты думаешь, можно ли удалить стражника? По-моему, сейчас самое время. Когда он вернется… — Я пожал плечами, не сводя с Софи взгляда.
Она отвернулась, несколько секунд глядела на огонь свечи, потом кивнула:
— Да, так будет лучше для всех нас — кроме него… Да, сделаю.
— И теперь же?
Она снова кивнула. Я взял копье, взвесил его в руке — легкое, но удобное.
— Нет, Дэвид, тебе лучше остаться здесь.
— Почему?
— Если тебя заметят, поднимется тревога; А на меня никто и внимания не обратит.
Софи была права, конечно, и я неохотно положил копье на место.
— Но ты сможешь?..
— Да, — решительно ответила она.
Софи подошла к стене и выдернула из нее нож. Блеснуло широкое лезвие. Похоже было, что нож достался ей после одного из набегов. Она сунула нож за пояс так, что торчала лишь темная ручка, потом снова посмотрела на меня.
— Дэвид…
— Да?
Но Софи передумала, сказав уже другим тоном:
— Передай им: ни звука! Что бы ни случилось, ни звука! Пусть идут за мной, а пока — пусть поищут куски ткани потемнее и завернутся в них, чтобы лиц не было видно. Поймут они тебя?
— Конечно. Но, может, лучше мне?..
— Нет, Дэвид, ты же не знаешь местность. Она погасила свечи и выскользнула наружу. Я передал все указания Розалинде, а потом мы вдвоем объяснили все Петре.
Я ждал, считая падавшие в ведерко капли. Долго так высидеть я не мог, подошел к отверстию тихонько выглянул наружу. Кое-где горели небольшие костры, бродили люди. Слышались тихие голоса, вот закричал ночная птица, донесся вой какого-то зверя.
Вдруг мелькнула волна возбуждения: Петра. Никто не отозвался. Потом Розалинда: «Все в порядке». Похоже, он испытала шок. Но я не стал расспрашивать, в чем дело, просто прислушивался. Вокруг ничего не изменилось. Время тянулось мучительно долго. Наконец подо мной, где-то внизу, хрустнула ветка, натянулась веревка, и я шагнул глубь пещеры.
Розалинда — с некоторым сомнением:
— Дэвид? Ты здесь?
— Да, поднимайтесь!
И вот женская фигурка возникла в отверстии, за ней вторая, поменьше, вот и третья. Вход завесили, зажгли свечи.
Розалинда и Петра молча, с ужасом смотрели на Софи, а та спокойно зачерпнула в плошку воды и стала отмывать нож.
Глава 16
Девушки с любопытством и подозрением рассматривал друг друга. Софи оглядела Розалинду, ее красновато-коричневое платье с нашитым коричневым крестом, кожаные башмаки. Она посмотрела на свои мягкие мокасины, короткую оборванную юбку. Тут она заметила, что на лифе у не появились пятна, которых раньше не было, без тени смущения сдернула с себя одежду и принялась замывать в холодной воде.
— Тебе надо отпороть крест, — сказала она Розалинде, да и у нее тоже. Мы, женщины Окраин, его не носим — нас-то он не защитил… Да и мужчины этого не любят… Держи! — Софи выдернула из ниши нож поменьше и протянула Розалинде.
Розалинда робко взяла нож в руки, посмотрела на крест — она ведь никогда не носила платьев без такой нашивки.
— У меня тоже когда-то был крест, и он мне ничуть не помог, — сказала Софи.
Все еще сомневаясь, Розалинда обернулась ко мне, но я кивнул:
— Они не любят напоминаний об истинном облике, это опасно.
— Да, — добавила Софи, — во-первых, вы тотчас выделяетесь, во-вторых, словно вызов бросаете.
Розалинда с неохотой принялась отпарывать крест.
Я спросил Софи:
— Что теперь? Не лучше ли нам убраться подальше, пока не хватились?
Софи, продолжая оттирать пятна, покачала головой:
— Нет. Его могут найти в любой момент и сразу кинутся на поиски. Решат, что это ты его убил, что вы сбежали в лес. Они же не станут искать вас тут — а уж вокруг все перетрясут.
— Ты считаешь, нам лучше оставаться в пещере?
— Дня два-три. Потом, когда поиски прекратятся, я вас выведу.
Розалинда внимательно всмотрелась в нее:
— Почему ты это делаешь?
Я объяснил ей — конечно, не вслух, но Розалинда не успокоилась. Они с Софи продолжали изучать друг друга, как вдруг Софи бросила свой лиф в воду, встала, наклонилась к Розалинде, так что темные волосы упали на ее обнаженную грудь, и злобно прошипела:
— Оставь меня в покое, и будь ты проклята! Розалинда напряглась, готовая к нападению, а я уже собрался прыгнуть между ними. Несколько минут они не двигались, потом что-то переменилось — напряжение спало. Ненависть ушла из глаз Софи, но она не шевельнулась. Лишь губы у нее задрожали, и она снова горько повторила:
— Будь ты проклята! Ну, смейся надо мной, и будь проклято твое прекрасное лицо! Смейся надо мной, потому что я люблю его, да толку-то? Боже мой, что толку? Если бы даже ты тут не появилась, что ему с меня толку?!
Она прижала кулаки к лицу, постояла так, вся дрожа, и кинулась ничком на свой лежак.
Мы беспомощно смотрели на нее. Один мокасин свалился с ноги, и я увидел знакомые шесть пальцев.
Розалинда с раскаянием и тревогой глянула на меня собралась встать, но я помотал головой. В пещере слышались лишь всхлипы Софи да бесконечное «кап-кап».
Петра выжидающе уставилась на нас, потом перевел взгляд на Софи, снова на нас. Мы не шелохнулись. Петра видно, решила, что надо брать дело в свои руки. Она подобралась к лежаку, положила ручку на темные волосы тихо попросил?:
— Не плачь, ну, пожалуйста, не плачь!
Софи резко затихла. Потом, не поворачиваясь, вытянул руку, обняла Петру за плечи. Она еще плакала, но куда тише. Наши сердца сжимались от бессильной жалости о ней.
Спал я на жёстком холодном полу и проснулся с больше неохотой — меня настойчиво звал Майкл:
