Михаил Харитонов - Факап
Протоколы были изъяты и уничтожены негласно, но официально. Согласно закону о тайне личности.
Выснилось что. Оказывается, на этой самой сессии, в числе всего прочего, было проголосовано разрешение на создание особой орбитальной лаборатории «Ось-5» под руководством Дубницкой. Да-да, той самой Элеоноры Дубницкой. Которой сейчас разве что детей не пугают. Типа — «вот до чего доводит научная одержимость».
Хотя вообще-то Дубницкая не была ни шарлатанкой, ни садисткой. И методы её работали. Это любой человек с особыми способностями знает. Тот же Никос Теодоракис с «Селены» мне сам говорил: если будет очень нужно прочесть мысли человека за десять километров отсюда, я себе палец сломаю. Потому что боль усиливает ридерские способности. И способности информационщиков тоже, и у психокинетиков. Дубницкая просто попыталась выяснить, как это работает и насколько сильного эффекта можно добиться. Для чего нужны были эксперименты. Работала она исключительно с добровольцами. Да, двое умерли от болевого шока. После чего Дубницкую представили фашисткой, которая ставит на людях жуткие опыты. А тех, кто ей это позволил — виновными в страшной смерти двух человек. В результате чего какой-то Учитель, который на той сессии присутствовал и проголосовал за разрешение, покончил с собой.
Естественно, все страшно переполошились. Участникам сессии, кроме членов Президиума, под разными предлогами стёрли память. А все документы уничтожили, включая протоколы голосования. Оставили только финальные результаты, без которых сессию нельзя признавать легитимной.
Левин копать дальше не стал. А я бы, наверное, всё-таки поинтересовался: точно ли голосование по «Оси-5» происходило именно на десятой сессии тридцать первого созыва. Потому что простейшее сравнение дат (вот я сейчас смотрю в БВИ) показывает, что станция «Ось-5» была открыта через три месяца после окончания сессии. Построить с нуля станцию за три месяца — гм, ну можно, конечно, но это надо очень спешить и разбрасываться человеко-часами. Странным мне это кажется, да. А вот Борис прошёл мимо такой странности.
Хотя в любом случае — если где-то и смухлевали, теперь концов не найдёшь. Как говорят в ДГБ: «верь, не верь — всё равно обманем».
День 206
Опять смотрел почту. От Лены ничего, а вот Комов написал нечто любопытное.
То есть любопытного там всего два абзаца. Вот:
«У нас был внештат серьёзной системы. Люди не пострадали, но сам уровень внештата — за красной чертой. И самое плохое то, что причины мы так и не установили. Хотя исследовали буквально всё. Между нами: лучше бы кто-нибудь погиб, но чтобы мы хотя бы знали, почему эта штука запустилась. Сикорски места себе не находит. В таком состоянии он опасен для себя и окружающих. Ты с ним осторожнее.
Про Толика и Гришу. Я выяснил. Всем ребятам стёрли память, дали цацки и отправили на периферию. Во избежание всякой психологии между вами. Хотя вообще-то они тут ни при чём. Приказ подписал Горби, он же его и отменил. Такое на моей памяти первый раз. Почему — не знаю. Больше того, он решил, что тебя надо продвигать. Мой совет: слушай во всём Лену. Больше тебе пока сказать не могу. Но полагаю, что скоро будем общаться в другом качестве.»
Судя по всему, «внештат серьёзной системы» — это срабатывание «Зеркала». Похоже, они не знают, почему оно сработало. Это плохо. Я-то подозреваю, что тут не обошлось без лаксиан. То есть одного новенького лаксианина, которого раньше звали Борис. Но такие вещи Комову поди объясни. Я так понимаю, они про Левина вообще не помнят.
А вот про Толика и Гришу очень интересно. Имеются в виду Толик Бойцов и Гриша Серосовин, больше некому. То есть убойщики. Так что же это выходит, они по мне действительно работали? И приказ подписал Горби? А потом отменил? Когда? И почему?
Ладно, пёс бы с ними. Арканар у нас ещё не кончился.
После всего, что Левину узнал об Антоне, у него сложилось впечатление, что ему не очень-то хотелось обратно на Землю. Тем более, что это было и не обязательно. Передать отснятый фильм можно было и так. Кстати об этом: в сохранившемся материале есть сцена его разговора с Кондорским и Павлом. Где он утверждает, что на Землю возвращаться не собирается. Был ли такой разговор на самом деле или это очередной монтаж — неизвестно. Но даже если монтаж, то монтаж с понятным смыслом.
Все эти планы изменил один эпизод. А именно — поведение Антона во время Арканарской резни. В которой он принял самое непосредственное участие.
Версия, изложенная им самим в книге, такова. После разговора с доном Рэбой, выдачей Будаха и встречей с коллегами-землянами он вернулся домой. Неожиданно в дом попытались вломиться монахи. Румата собрался их прогнать, после чего брать с собой домочадцев — прежде всего Киру, за которую беспокоился — и ехать к барону Пампе (то есть Званцеву). Что логично. Однако кто-то из монахов убил Киру двумя выстрелами из арбалета. После чего у Руматы, что называется, «упало забрало» — он взял мечи и пошёл убивать. Перебил монахов, потом пошёл во дворец, по дороге тоже перебил немало народу. Там, во дворце, он учинил настоящее избиение. В частности — прикончил дона Рэбу. Тут уже патрульные поняли, что ситуация нехорошая, с дирижабля сбросили контейнеры с усыпляющим газом. Антона нашли, отвезли на Базу. Собственно, это всё.
Что касается фактов. Антон действительно был в числе эвакуированных. Эвакуация началась после нападения на Кондорского и Бунге. Кондорский не выжил, Бунге пробыл два месяца в коме, и потом его долго лечили.
По итогам. Из группы «Метрополия» уцелело три человека, из группы «Запроливье» — четыре, включая Павла и Антона. Остальные погибли.
Однако что характерно. Антона никто не воспринимал как человека в чём-то виновного и что-то нарушившего. На Базе он пользовался теми же правами, что и любой сотрудник. Это позволило ему сначала проникнуть в апартаменты Бунге, чтобы оставть там копию фильма, а потом воспользоваться ментоскопом, чтобы выжечь себе мозг.
Кстати об этом. По данным Сноубриджа, это самое выжигание началось именно с уничтожения воспоминаний о дне эвакуации. Условно говоря, если память Антона представляла собой перепаханное поле, то здесь находилась настоящая дыра с оплавленными краями. Было там что-то такое, что Антон хотел уничтожить любой ценой. Так, чтобы и следа не осталось.
Однако Антон не был ни психологом, не психокорректором. Инструментом он владел на самом начальном уровне. И не знал тонкостей. В частности — что сильное травмирующее переживание оставляет следы во всех ассоциативных полях.