Стивен Бакстер - Эволюция
Она упёрлась спиной в стенку кокона и толкнула её. Листья отделились друг от друга с сырым чмокающим звуком. Она кувырком свалилась с Древа и шлёпнулась в грязь.
Вокруг неё с Древа падали люди. Они пробовали ходить на двух ногах и на четвереньках. Грязь ощущалась очень странно: она была тяжёлым, липким, тёмно-красным веществом, которое цеплялось за их ладони и ступни.
Яростное солнце вновь засияло, и грязь уже начала сохнуть, вода испарялась в воздух, а земля спекалась. Но в эти редкие минуты земля наполнилась какофонией шума и движения. Со скоростью, видимой простым глазом, из грязи лезли усики, листья и даже цветы. Они появились из семян, которые лежали в состоянии покоя целый век. Вскоре начали лопаться коробочки. Словно крошечные артиллерийские орудия, они выстреливали в воздух новые семена. Целые циклы воспроизводства заканчивались в течение считанных минут.
Из своих коконов, спрятанных в потайных местах, появились насекомые, спешащие исполнить брачный танец и спариться вблизи временных водоёмов. На земле было ещё больше насекомых — муравьи, скорпионы, тараканы, жуки и их более видоизменившиеся виды-потомки. Многие из муравьёв поедали листья, и Последняя видела, как их длинные цепочки маршировали туда и обратно между расцветающими растениями и гнёздами, стаскивая к себе кусочки растений.
И было много, очень много мелких ящериц. Их было трудно разглядеть — настолько хорошо их красноватая шкурка сливалась с цветом земли. Они охотились повсюду. Некоторые из них не придумали ничего умнее, чем просто сидеть с открытым ртом возле колонн муравьёв, ожидая, пока неуклюжие насекомые не наткнутся на них.
Одно маленькое и крепкое растение, похожее на кактус, шар из кожистых покровов и защитных шипов, вытянуло свои верхние корни из почвы, бросая глубокую и протяжённую корневую систему. На корнях, которые дрожали, словно неуклюжие ноги, оно вразвалку полезло к ещё текущей воде. Оказавшись там, ходячее растение опало в грязь, как будто тяжело выдохнув. Слабые растительные мускулы, которые обеспечили его короткое путешествие, начали немедленно растворяться, а новые корни стали внедряться в мокрую землю.
По всей яме люди поедали внезапно появившееся угощение в виде растений, рептилий, амфибий и насекомых. Среди них были главным образом взрослые особи: в эти скудные времена дети были редкостью: Древо следило за этим.
Последняя, первый раз в жизни видевшая ливень, глазела на всё это, разинув рот.
Похожее на лягушку существо выбралось из земли. Оно запрыгало и отправилось к ближайшему из временных водоемов, где прыгнуло в воду и начало громко квакать, призывая к себе появляющихся вслед за ним самок. Вскоре водоём наполнился безумным плеском брачующихся земноводных. Последняя схватила одну из лягушек. Та была похожа на слизистый мешочек, наполненный водой. Она сунула её себе в рот. В какой-то миг она ощутила её холод, её сердце, стучащее у неё на языке, как будто испытывая разочарование в том, что её вековое ожидание в коконе из отвердевшей грязи грозило закончиться так бесславно. Затем она откусила, и восхитительные вода и солёная кровь брызнули ей в рот.
Но водоёмы уже высыхали, а вода с шипением уходила в выжженную землю. Из икры лягушек вывелись головастики, которые, претерпевая быстрый метаморфоз, откармливались водорослями, крошечными креветками и друг другом. Они тучами вылезали из воды вслед за родителями, и их расхватывала масса крохотных ящериц, охваченных трепетом пищевой лихорадки. Но молодые лягушки уже зарывались в грязь, строя для себя выстланные слоем слизи камеры, в которых они будут десятки лет ждать следующей бури; их кожа затвердеет, а обмен веществ из-за высыхания замедлится до полной остановки жизненных процессов.
Теперь люди далеко разбрелись по кормовой территории. Некоторые несли тяжёлые семена Древа — огромные стручки размером со свою собственную голову. Как и для лягушек, для Древа этот странный день был той самой выпадающей раз в сто лет возможностью дать семена нового поколения, которые для него посадят его армии симбионтов.
Последняя увидела Кактуса, которая преследовала маленькую шуструю ящерицу с толстым хвостом, полным запасённого жира.
Кактус родилась примерно в то же самое время, что и Последняя, и по мере роста они вместе познавали мир, делясь друг с другом, конкурируя и устраивая драки. Кактус была маленькая и круглая. Это было необычно для её людей, которые в целом были тощими и обладали длинными конечностями, чтобы эффективнее отводить тепло своего тела — и у неё был колкий характер: вот уж точно, как у кактуса. Кактус была кем-то вроде компаньона, даже сестры, но уж точно не подругой Последней. Чтобы назвать кого-то другом, нужно было обладать способностью узнавать чужую точку зрения, а эта способность была давно уже утеряна. В эти дни у людей не было друзей — никаких друзей, кроме Древа.
Последняя хотела бродить вместе с Кактусом, но ей пришлось отложить эту затею. Ей внезапно очень захотелось соли. Это было сообщение, переданное ей Древом посредством органических химических соединений, которыми оно кормило её, пока она находилась в коконе. Древу была нужна соль. И её первейшей задачей было отыскать её. Она помнила, где были соляные отложения — в нескольких сотнях метров отсюда. Она беспомощно отправилась в ту сторону.
Но в той стороне находилась сфера — этот таинственный шар чёрного и фиолетового цвета, который тихо опустился среди кишащего жизнью пейзажа.
Она колебалась, разрываясь между противоречащими друг другу позывами. Она знала, что сфера была неправильной вещью. Огромная волна человеческого разума давно уже схлынула, но люди сохранили хорошее понимание земли, её географии и ресурсов: результативность в сборе пищи была жизненно важным навыком, если приходится искать еду и воду в этом отчаянно засушливом ландшафте. Так что она очень хорошо понимала, что сферы не должно быть здесь. Но это был путь, ведущий к соли.
Несмотря на то, что на душе у неё было нелегко, она отправилась в путь.
Солонец был почти у подножия сферы. Она видела, как грязь прилипла к её странно сверкающей поверхности. Она попробовала не обращать внимания на сферу, и начала скрести липкую грязь.
Недостатка в соли не было. Сто миллионов лет назад, когда континенты сложились в своём танце в эту Новую Пангею, поверх значительной части Северной Америки образовалось обширное внутреннее море. Оно было отрезано от океана, и от него остались лишь разбросанные по земле озёра рассола. Но это исчезающее море оставило после себя обширные пласты соляных отложений — сверкающую равнину, которая простиралась на сотни километров. Соляные пласты были покрыты обломками, вымывавшимися из остатков гор, подвергшихся быстрой эрозии, и теперь оказались захороненными под метрами ржаво-красного песка, но по-прежнему находились на своём месте.
