Михаил Харитонов - Факап
А знаешь что, Лена? Я тебе всё-таки это скажу ещё раз. Потом можешь сходить к психокорректору.
Твой Вадим — типичный космолётчик устаревшей модели. Вроде Миши Сидорова, который Атос. Покоритель пространства, для которого рубка — дом родной. Нет, конечно, у него есть родная планета, свой дом и любимая женщина. Но всё это он любит, когда оно где-то там, за тысячу парсеков. А когда он на Земле, в своём доме, с любимой — ему скучно. И он улетает снова. Но, конечно, Земля, дом и любимая должны быть. И ждать. Ждать его столько времени, сколько потребуется. Пока он там что-то открывает, кого-то спасает и вообще занимается суровой и нужной работой. Вот такой вот человеческий тип. Уходящая натура.
Вот он и ушёл. Когда понял, что дальше в эту игру уже не играется. Что суровой и нужной работы не осталось. А где осталось — то не по его запросам.
Лена, ты знаешь вердикт Чрезвычайного Трибунала. Никакой острой необходимости в его действиях не было. Да, станция «Орион» осталась без энергии. Да, сотрудникам пришлось провести четыре дня в скафах. Потом прибыл спасательный бот с нуль-порталом, и все остались живы и здоровы. А Вадим, типа рвущийся на помощь, угробил и себя, и корабль. Потому что его манёвры именно этим словом и называются. А последний рывок — на субсвете через деритринитационный колодец — называется этим словом безо всяких оговорок.
И в другой ситуации все бы к этому так и отнеслись. Просто людям в тот момент нужен был символ. Символ недовольства Менакером и его политикой. Дело же было в этом, не так ли? Поэтому все как бы согласились считать полёт Вадима подвигом, выводы Трибунала предвзятыми, а виноват во всём оказался почему-то Ёшинори Менакер. Который, дескать, и сам штафирка, и расставил на ключевые места всяких шпаков, горячей дюзы не нюхавших. Отсюда и все факапы. Плюс, конечно, фамилия Вадима. Это же символично — погиб Вадик Валькенштейн! Понимай так — при Марке такого не случилось бы. Уберёг бы он племяша. Интересно, как? Но поскольку вслух никто ничего такого не говорит, то и возражать как бы не на что.
Нет, Лена, это не всё. Давай-ка начистоту? Статус вадимовой верной жены был тебе полезен, не так ли? Ну конечно, это же та самая Лена Завадская, которая любит и ждёт. А вокруг — друзья Вадима, друзья друзей Вадима, и вообще все честные люди в Космофлоте. Не на стороне же противного Менакера? Который пытался что-то изменить в сложившейся системе? Системе, которая всех так хорошо устраивает?
Горби потому и поставил на тебя. И даже ввёл в Президиум. Хотя тебе, даже при твоих связях, это не светило. Ну или светило — когда Соломенцев уйдёт. Синода, конечно, уйдёт раньше, но его место зарезервировано для японцев. Так что пришлось бы ждать лет до семидесяти, так? Но ты была нужна, и Горби продавил твою кандидатуру. На место Паукера, которое было обещано Роднянскому. Горби Роднянского уболтал, увешал цацками и отдал энергетику. И подсадил тебя. Рассчитывая, видимо, на долгое бодание с Ёшинори. Но Менакер погиб на «Топиарии», и все эти расклады оказались зряшными. А теперь ситуация уехала уже настолько далеко, что дальше отыгрывать жену Вадима уже нет никакого смысла, так?
И уж если на то пошло. На тему «Вадим жив». Думаю, он и вправду жив. Ну то есть, конечно, если он вошёл в режим деритринитации случайно, то вероятность выживания процентов двадцать. А если намеренно — восемьдесят, а то и больше. Это смотря как нырнуть… Был бы у него «Призрак» — можно было бы с уверенностью говорить, что с ним всё в порядке. Вот только насчёт возвращения в наши дни — это вряд ли. Он не затем нырнул в свёрнутое пространство, чтобы возвращаться к тебе. В гробу он тебя видал, Лена. Ну то есть он наверняка рассчитал, что выйдет лет через триста. Когда тебя не будет.
И ты это знаешь. Или догадываешься. Потому что если бы действительно хотела дождаться Вадима — поступила бы так же, как он. Выучилась бы на пилота. «Призрак» тебе бы обеспечили. И нырнула бы лет на двадцать. Потом ещё на двадцать. И так — пока не пересечётесь. Ну разумеется, это означает нулевую статью и потерю всех позиций. Но для великой любви ведь нет таких преград? Ты пожертвовала бы благосклонностью Горбовского и местом в Президиуме ради того, чтобы быть с любимым? Ах нет? А тогда зачем был весь этот унылый спектакль?
Я не осуждаю, кстати. Я же сам в твоём спектакле участвовал, сознательно и добровольно. Встречаясь с тобой украдкой. Соблюдая конспирацию. Добывая информацию, которая тебе была нужна. И многое другое. Даже не особенно рассчитывая, что это когда-нибудь кончится. В хорошем для меня смысле. Но шёл на это. Быть с тобой даже на таких условиях.
Зато когда ты услышала это от меня тогда, на Эцеладе — ты страшно оскорбилась.
День 203
Вчера я как-то нехорошо написал. Злобненько, что-ли. Мелко. Ну да, мелко. Но убирать не хочу. Вообще ничего не хочу. Настроение в ноль. Всё как-то разонравилось. Сегодня даже жрачку интересную себе делать не стал. Обошёлся котлетами. Музыку ещё послушал, «Каунас Нобилис». Но тоже особо не зацепило. Сериал попробовал посмотреть, старых «Космоархелухов», у меня всегда ржачка от него начиналась. Начал с тринадцатой серии, любимой, про Гугон. Вообще смотреть не смог. Глупость и глупость.
В общем, не знаю, куда себя деть. Буквально.
Попробую-ка я про Арканар, что-ли, продолжить. Всё-таки какое-то занятие.
Пожалуй, начну вот с чего. Левин чем дольше занимался арканарской историей, тем яснее видел, что во всех его построениях имеется огромная дыра. В которую все эти построения и падают со свистом. И чем её конопатить, совершенно непонятно.
Итак. Званцев рассчитывал на то, что после переворота он сможет в массовом порядке использовать своё средство для переделки людей. После чего построит истинно коммунистическое общество. Но сделать это можно было только в одном случае — если Земля не будет мешать. То есть уйдёт с планеты и закроет её. В смысле, запретит. Как оно и произошло на самом деле. Из-за книги Антона, вызвавшей кипеш, попытки проникновения и т. п.
Сначала Левин думал, что книга для того и писалась. И что в этом и состоял план Званцева. Потом он понял, что здесь что-то не так. Книга могла и не сработать. Ну то есть общественность могла не отреагировать. Или отреагировать вяло, без огонька. Например, потому, что была бы занята чем-то другим. Да мало ли. Ставить на это, в общем, было нельзя.
Тем не менее, Николай Евгеньевич действовал очень уверенно. Так, будто точно знал — после переворота планету скоро закроют.
Левин крутился вокруг этой темы как уж на сковородке. Разрабатывал даже гипотезу фанатической акцентуации Званцева. Типа, он настолько уверовал в свою идею, что считал — обстоятельства как-нибудь сами сложатся благоприятно. Такое вообще-то с людьми бывает, да. Но Званцев был совершенно другой типаж. Он не верил ни во что и никому. Кроме законов природы и старых друзей. А от обстоятельств ждал только плохого. Вот такой человек. Что в конце концов пришлось признать и Левину.
