Геннадий Мельников - Цирк уехал, а клоуны остались
Я сделала вид, что мне с трудом дается пересказ книги.
— …сознание героя осталось в прошлом, — помог мне Дмитрий и продолжил за меня: — Его мысли потекли с обычной скоростью мышления его далекого предка и ускоренной «перемотке», как на магнитофоне, не поддавались.
Он на ходу и очень близко к тексту воспроизвел незамысловатую научно-фантастическую фабулу. Биотоки его мозга были насыщены и четкие.
— Парень был обречен на пожизненный сон в блок-камере, — это уже говорю я, — если бы его отключили от Системы и разбудили, то это был бы уже другой человек из далекого прошлого. Это все равно, что выдернуть неандертальца из его эпохи и поставить на эскалатор метро: его нервы не выдержали бы.
— Не обязательно, — возразил Дмитрий. — Я читал в одном из сборников, как дикарь преспокойно вжился в век электроники и гнал самогон со знаком качества. Ну, а чем же закончилась история с нашим парнем?
«Она еще не закончилась», — чуть не проговорилась я, но вовремя спохватилась. Сознание Дмитрия было подернуто легкой дымкой, похожей на гипноз, и он теперь больше не удивлялся прорезавшемуся интеллекту Гнутого. Я продолжила:
— Решились на следующее: найти человека, и нашли — девушку, в генной памяти которой запечатлелись мысли и образы ее предка, встречавшегося с предком парня, сознание которого застопорилось на уровне сознания этого предка…
— Ну и абракадабра! — покачал головою Дмитрий. — Нельзя ли попроще?
— Можно, — согласилась я, — только необходимо всем дать имена. Парень и Девушка у нас уже названы, ну а тех, которые в подсознании, их предков, назовем для простоты… (я сделала небольшую паузу, необходимую для анализа корректировочных данных Системы)… ну, например, Дмитрием и Гнутым.
— Годится, — усмехнулся Дмитрий, — продолжай.
— Девушку положили в блок-камеру рядом с Парнем и тоже подключили к Системе. Затем проникли в глубь ее генной памяти до уровня сознания ее предка, которого мы назвали Гнутым, выбрали момент, когда он был наедине с предком Парня, которого мы назвали Дмитрием, — как сейчас с тобой на рыбалке — и провели операцию.
— В чем она заключалась? — Дмитрий был явно заинтересован.
— Сознание Парня было полностью блокировано сознанием Дмитрия, сознание же Девушки постоянно контролировало сознание Гнутого. А смысл самой операции заключался в том, чтобы убрать из сознания Дмитрия одно слово — тромб, которое появилось в результате неполадки в Системе.
— Мне не совсем понятна роль Девушки, — сказал Дмитрий. — Для чего ее сознание запараллелили с сознанием Парня через Систему? Разве нельзя было стереть этот тромб при помощи той же Системы?
— Нельзя, — ответила я. — Девушка, достигнув сознания Гнутого, должна была убедить Дмитрия добровольно, ценою самопожертвования, не произносить этого слова.
— А при чем здесь самопожертвование… — начал было Дмитрий, но сразу понял. — Возвращение сознания Парню — смерть для фантома Дмитрия… Неплохо придумано. Но каким образом Девушка смогла убедить Дмитрия, что его уже давно нет на свете, что существует его только тень, далекое воспоминание в подсознании Парня?
— Ну хотя бы вот таким образом, — сказала я, на мгновение целиком уйдя в Систему и снова вынырнув в ночь, на песчаную косу к потухающему костру. — Девушка сказала Дмитрию…
— Дмитрий Герасимович, засекай время! Через пять секунд после того, как я кончу говорить, на спиннинге Гнутого зазвенит колокольчик, и вы с ним вытащите сома на девять килограммов, причем один крючок он выбросит через правую жаберную щель и на нем будет болтаться малек, случайно зацепившийся плавником… Внимание!
Снисходительно улыбнувшись, Дмитрий повернул циферблат часов к костру и, прищурившись, стал следить за секундной стрелкой. Пять, четыре, три, два, один…
— Все! — только и успел сказать Дмитрий, как звякнул внизу колокольчик и сразу же замолчал потому, что от рывка сорвался с лески.
— Пошли! — крикнула я и ушла из подсознания в Систему.
Гнутый вздрогнул, просыпаясь, вскочил на ноги. Они вдвоем сбежали к воде. Следом за ними ручьями осыпался песок. В темноте Дмитрий споткнулся о сторожек закидушки. Гнутый тем временем схватил спиннинг. Миллиметровая леска была натянута и не поддавалась, как при зацепе.
— Тяни своего сома! — весело крикнул Дмитрий, подбегая с подсаком.
— Какой там сом… — выругался Гнутый, с трудом наматывая на катушку несколько витков, — коряга, видать.
И вдруг леска упала. Что-то непонятное само понеслось к берегу так, что Гнутый едва успевал вертеть, но метрах в четырех от уреза воды осадило, натянув леску. Затем всплеск и рывок…
— Подставляй! — закричал Гнутый, но Дмитрий и без него знал, что делать. Подсак со свистом плеснул в воду, гребок, и вот уже, присев от натуги, Дмитрий выволок его, повернул к берегу и с глухим стуком уронил на мокрый песок.
Сом по-собачьи трепал подсак из стороны в сторону. У Гнутого от возбуждения дрожали колени. Дмитрий достал из кармана фонарик, включил… За темной жаберной щелью сома, будто серьга из фольги, болтался малек.
…Солнце еще не поднялось над деревьями, но уже пригревало сквозь листву. Дмитрий, подставив лицо навстречу теплу, сидел, закрыв глаза.
— И всего этого уже нет, — тихо сказал он, пропуская сквозь пальцы песок. Посмотрел на меня, грустно улыбнулся. — Я все понял: и я, и Гнутый, и этот рассвет на Протоке — только запись, отпечаток в чьей-то памяти, подключенной к компьютеру. Даже слова, которые я сейчас произношу — не мои, а Системы, сблокированной с мозгом моего будущего потомка. И никакого физического проникновения в прошлое, как показалось поначалу, нет. Просто кто-то, просматривая старый фильм, решил вырезать испорченный кадр-тромб. Вот и все… Только — на будущее — в подобных ситуациях постарайтесь отключать нас… фантомов так, чтобы мы не знали, без предупреждений. Мы все-таки тоже люди, бывшие, правда…
И мне, несмотря на то, что я во всех эпизодах улавливала, что исходило от Дмитрия, а что от Системы, стало его жаль.
— Все это есть, — возразила я Дмитрию-Системе, — в мыслях твоих потомков, их делах…
— Что я должен делать? — спросил Дмитрий, в последний раз взглянув на реку, деревья, небо, сквозь которое уже просматривались слабые очертания внутреннего пространства блок-камеры.
Ему ничего не нужно было делать: от него только и требовалась эта готовность…
Сухо задребезжал в темноте колокольчик, будто его трясли, зажав между ладонями. Дмитрий Чепенко вскочил с холодного песка.
— Попался, гвардеец! — радостно констатировал он и, схватив подсак, побежал к крайней закидушке.
