Джон Робертс - Конан в Чертогах Крома
- Приятно слышать это, - отозвалась Эльфрид. Отрезав себе добрый ломоть говядины, она запустила в него зубы почти так же алчно, как сам Конан. Помнится, я обещала рассказать тебе историю моей вражды с Этцелем и как вышло, что моя страна все время воюет...
- Сделай милость, расскажи, - ответил Конан. За щедрую кормежку вроде нынешней он и не такое согласился бы выслушать. Пододвинув к себе горячий пирог с мясом, он с удовольствием проломил кинжалом его верхнюю корочку. Слушая Эльфрид, он знай убирал в рот и начинку, и хорошо пропеченное тесто, запивая их элем. Все те же мальчишки почтительно стояли у него за спиной. Они следили, чтобы не пересыхало дно в его роге, и были готовы по первому знаку подать любое блюдо, могущее его заинтересовать. Что касается Конана, он ел, как говорится, от пуза, насыщаясь впрок. Он знал, что на родине поживиться будет особенно нечем. Если, конечно, киммерийцы в его отсутствие не переменились самым решительным образом...
- Этцель - вождь, живущий к северу отсюда, - рассказывала Эльфрид. - Он любит называть себя королем, и его заветная мечта - присоединить мои земли к своим. Он воображает, будто, сделав это, превратится из обычного вожака шайки разбойников во что-то значительное! Он грабит не только нас, но и других соседей, однако наша с ним вражда - дело еще и личное. Видишь ли, от моей руки пал его сын.
- От твоей руки? Ты убила его сама? - переспросил Конан.
- Никто мне не помогал, - подтвердила она. - Три года назад у меня был муж. Звали его Ральф, и он был вождем Крэгсфелла. Он был молод и красив, а какой воин!.. Знаешь, он был похож на тебя, только светловолосый. Мы с ним с детства любили друг друга...
Осенью того года мы отправились на Великий Праздник - воздать почести Царственному Быку, Который есть величайшая святыня нашей веры. На время торжеств прекращаются все распри, чтобы любой мог съездить на Праздник, ничего не опасаясь. Мы с мужем, как и положено знатнейшим нашей страны, принимали участие в совершении священных обрядов. Участвовал и Этцель со своим сыном Рориком...
Так вот, дело в том, что есть один ритуал, совершаемый на второй вечер Праздника узким кругом знатнейших женщин страны. Я не имею права описывать его ни кому-либо из мужчин, ни иным непосвященным. Скажу тебе только, что женщины творят священнодействие совершенно нагими. Мужчины же, под страхом смертной казни, не смеют подглядывать...
Конан уже догадался, что за этим последует. Слова Эльфрид в полной мере подтвердили его догадку.
- Юный Рорик, сын Этцеля, был бабником, каких свет не видал. Он спрятался в роще, где совершался обряд, и подсматривал за женщинами. Когда он увидел меня без; одежды, то возгорелся похотью и пожелал непременно мной обладать...
- Вполне его понимаю, - сказал Конан, желая сделать ей комплимент.
Эльфрид не обратила на его слова ни малейшего внимания.
- В тот вечер, - продолжала она, - я прилегла отдохнуть в нашем шатре, а муж отправился полакомиться пивом со своими друзьями. Вскоре явился Рорик и без приглашения ввалился в шатер. Он понес какую-то чушь о великой любви, которой якобы воспылал. Он рассказал, как подсматривал в роще, и заявил, что не успокоится, пока не возляжет со мной. Святотатство, которое он совершил, привело меня в ужас, но должна тебе сказать, что насилия с его стороны я не слишком боялась. Мой отец с детства обучал меня воинскому делу. Он говорил: если ты родилась женщиной, это еще не предлог для того, чтобы безропотно терпеть покушения на свою честь! Еще он говорил, что для женщины даже важней уметь защищаться, чем для мужчины. Поэтому я не особенно сомневалась, что сумею справиться с Рориком. Хотя парень он был крепкий и явился при мече...
Я пришла в ярость и приказала ему убираться. Я пообещала рассказать всем вождям о непотребном попрании святого закона, которое он учинил. Он в ответ заявил, что, если я не отдамся ему добром, он возьмет меня силой. Я расхохоталась ему в лицо.
И в это время в палатку возвратился мой муж. Я так и не узнала, забыл ли он что-то или просто передумал и не пошел на пирушку... Он не заподозрил дурного. Входя, он услышал мой смех и решил, что мы с Рориком мирно беседуем. Он приветствовал его как друга. Рорик обернулся к нему с кинжалом в руке. Если бы это был честный бой, у него не было бы против Ральфа ни единого шанса. Но в тот день он застал Ральфа врасплох. Тот не успел даже удивиться. Рорик ударил его в сердце.
Ты только представь себе это!.. Мой муж мертвым лежал на земле, а передо мной стоял его убийца. Моя ярость и обида сменились ледяным бешенством. Я приняла решение. Когда Рорик подошел ко мне, я притворилась, будто готова ему уступить. Он начал срывать с меня одежду и так спешил, что даже не снял пояса с мечом. Я схватила меч одной рукой, а другой что было сил оттолкнула Рорика прочь. И прежде чем он понял, что происходит, - снесла ему голову с плеч. После потери мужа это, конечно, было ничтожное утешение. Однако я исполнила долг мести, и исполнила быстро.
- Ты решительная и смелая женщина, - с уважением проговорил Конан. - Стало быть, теперь этот Этцель помешался на мести?
- Еще как! - усмехнулась она. - В тот момент он ничего не мог сделать. Он, конечно, обвинил меня в убийстве и особенно напирал на то, что я-де совершила его во время священного перемирия. Однако вожди рассудили по справедливости. Во-первых, Рорик был повинен в святотатстве, всяко наказуемом смертью. И во-вторых, как бы то ни было, он убил моего мужа и тем самым первым начал кровопролитие. Этцель пытался представить дело таким образом, будто мы с Ральфом сговорились убить его мальчика и Рорик якобы сразил моего мужа, защищая свою жизнь. Вожди этому не поверили. Многие из них любили моего мужа, и даже те, кто с ним не дружил, знали, что на грязное убийство он не способен. И потом, кто поверил бы, что какой-то там Рорик мог бы справиться с Ральфом, если бы тот загодя изготовился к бою?.. Кончилось тем, что я подтвердила истинность своих слов клятвой, данной в присутствии самого Царственного Быка. После этого ни у кого не осталось больше сомнений.
Вот с тех самых пор и идет нескончаемая война между племенем Этцеля и моим. У него больше воинов, чем у меня, но дать открытую битву он не решается. Он предпочитает сжигать и грабить деревни. Ты сам видел, что от них остается...
- Печальная история, - посочувствовал Конан. - Надеюсь, ч конце концов ты одержишь над Этцелем верх. Твое дело правое.
Он отрезал себе кусок хлеба и положил сверху пласт дымящейся оленины.
- Спасибо тебе за добрые пожелания, воин, - сказала Эльфрид. - Но мне хотелось бы получить от тебя... нечто более весомое.
И она махнула рукой мальчику, веля ему наполнить рог Конана пивом.
