Журнал «Если» - 2007 № 10
— Зачем мне напрягать ваше воображение описанием предполагаемых фактов? — заявил он. — Когда мы прибудем на место, ситуация раскроется во всей своей ясной простоте, а события начнут развиваться так, как им положено.
Интеграторы редко сходят с ума, напомнил я себе. Да, некоторые очень старые образцы могут впасть в странное состояние, если их слишком надолго предоставить самим себе, но эти расстройства по большей части внутренние: интегратор начинает ходить по замкнутому кругу, бесконечно стремясь подтвердить правильность собственных выводов. Однако известны случаи, когда у системы возникали незамеченные повреждения ключевых компонентов. Мне вспомнился интегратор Архоната, самые важные компоненты которого пострадали из-за чрезмерного внимания семейства грызунов. Он начал выдавать поток поразительных заключений и странных распоряжений, которые принесли несчастье многим людям.
Корабельные интеграторы, хотя и весьма защищенные от набегов грызунов, были особенно уязвимы к воздействию космических частиц с высокой энергией. Кроме того, хотя и очень редко, прохождение сквозь причуду могло, образно выражаясь, снести ему крышу.
Я не мог обсудить этот вопрос со своим помощником. Во-первых, он отверг бы такую возможность — интеграторы всегда ее отвергают. Во-вторых, если главная мотивирующая персона на «Бродяге» действительно рехнулась, то не следует вести подобные дискуссии, находясь внутри корабля.
Но все же я безмолвно задал этот вопрос Оску Риевору. В ответ меня кратко обругали за то, что я лезу к занятой персоне с разными пустяками и отвлекаю от важнейших проблем мироздания.
— Все будет хорошо, — буркнул он напоследок и отключился. Через некоторое время на корабле прозвучал гонг, предупреждая, что вскоре мы войдем в причуду. Я удалился в каюту, улегся на койку и приготовил лекарства, облегчающие прохождение сквозь причудливость. Оск Риевор, размышления которого опять прервали, недовольно заворчал, но я не обратил на это внимания.
* * *Планетка называлась Билле — небольшое, но плотное небесное тело, то ли выброшенное белым карликом, вокруг которого она вращалась, то ли захваченное им по дороге. Это оказалась засушливая и пустынная дыра, на которую не польстились даже те закаленные одиночки, чья духовная практика или личные качества вынуждали их искать самые суровые условия обитания. Судя по информации из оказавшегося на борту «Бродяги» экземпляра «Путеводителя Хоби по малым и игнорируемым планетам» высшей формой жизни, ухитрившейся здесь развиться, были медлительные насекомые, живущие в плотных коврах лишайников, которыми и питались. Сами же простейшие растения имелись тут в различных формах и вели медленную борьбу за обладание любым клочком свободного места, на котором могли обитать.
Небо на Билле было всегда черным, но один горизонт подсвечивало небрежно разбрызганное сверкание звезд Спрея, а другой демонстрировал стигийский мрак, нарушаемый лишь точками редких звезд окраины Млечного Пути и тусклыми мазками недосягаемых галактик. «Бродяга» совершил посадку на базальтовую равнину, выметенную непрерывным пронизывающим ветром, который обточил выступы более мягких пород и превратил их в зловещие шпили и арки. Пока я разглядывал неприветливый ландшафт сквозь иллюминатор салона, корабль объявил, что все помещения вскоре заполнятся едким газом.
— Вам будет удобнее снаружи, — заключил он.
— И где конкретно? — поинтересовался я.
— У основания того недалекого склона есть расщелина, ведущая вниз, в пещеру. Вы можете отправиться туда и проверить, сумеете ли в ней разместиться.
— С какой стати мне это делать?
— Потому что больше идти некуда.
— Понятно.
— Возможно, вы сумеете отыскать в пещере Эверна Чаза и передать ему, что меня все больше тревожит его отсутствие.
Мы с интегратором переглянулись. Ситуация начала проясняться.
— Мне понадобится теплая одежда.
— Чем холоднее вам будет, тем целеустремленнее вы станет искать убежище от ветра.
Люк распахнулся, впустив порыв ледяного воздуха. Голос корабля начал обратный отсчет с тридцати.
Шагнув наружу, я уже в который раз подумал о том, что у каждой планеты есть свой запах. В воздухе Билле ощущалась легкая кислинка, как у оставленной испаряться слабой кислоты. После нескольких вдохов я перестал ее замечать.
Интегратор дрожал у меня на плече, потому что даже его мех не смог стать защитой от быстрого охлаждения, вызванного малой массой его тельца и постоянным ветром. Я распахнул плащ и накрыл им помощника, усадив на согнутую руку. Наклонив голову, чтобы хоть как-то укрыться от губительного потока холодного воздуха, я направился к указанному кораблем склону. Он представлял собой основание широкого холма из какого-то темного камня с серыми прожилками, на вершине которого торчали созданные ветровой эрозией формации, напоминающие концепцию замка сумасшедшего архитектора.
Я зашагал вдоль основания склона и вскоре обнаружил вертикальную расщелину. Глаза предупредили, что она слишком узка для меня, в чем я быстро убедился, попытавшись боком протиснуться в нее. Во время этой попытки помощник вновь забрался ко мне на плечо, а потом, весь дрожа, опять шмыгнул под плащ, пока я стоял и размышлял над вариантами выбора. Скудными, надо признать.
— Ты можешь связаться с кораблем? — спросил я интегратора, заглянув под плащ. Его личико на секунду приняло знакомое отсутствующее выражение.
— Да, — ответил он и добавил: — Корабль хочет знать, удалось ли вам найти его нанимателя.
— Передай, что об этом пока говорить рано.
— Он прервал связь.
Я достал из кармана люмен и направил его луч в расщелину. Примерно через полметра она становилась шире, превращаясь в узкий проход с пыльным и наклонным дном. Тел я не увидел, однако разглядел несколько цепочек следов, спускающихся в темноту. Ни одна из цепочек не вела обратно.
Выключив люмен, я снова огляделся. Сперва я не увидел ничего, но когда глаза приспособились к темноте, заметил тусклое свечение где-то в глубине холма. Принюхавшись, я уловил дуновение затхлого кисловатого воздуха.
Я задал помощнику такую же задачу, и его более чувствительный сенсорный аппарат подтвердил как запах, так и тусклый свет.
— Проход делает поворот недалеко от нас, — сообщил он. — А свет пробивается из-за угла.
— Я не ощутил запаха разложения.
— Я тоже.
— Ты что-нибудь слышишь? Гриннет склонил голову набок:
— Кажется, дыхание. Очень редкое и слабое.
