Дэвид Файнток - Надежда Дерзкого
Однажды после полудня на вахте Алекс долго ерзал в кресле. Потом наконец решился обратиться ко мне:
- Я хотел бы поговорить с мистером Таером, но, если не возражаете, в вашем присутствии. Я ушам своим не поверил.
- Вы это серьезно?
- Да, сэр. Я велел ему зайти ко мне в каюту, когда вернусь с дежурства.
Сразу после вахты мы с Алексом в полном молчании отправились к нему. Филип Таер уже ждал нас у двери. Вид у него был, словно у приговоренного к смерти. Увидев меня, он помрачнел еше больше.
Алекс долго молчал, сверля взглядом Филипа, который, не выдержав такой пытки, стал нервно теребить край кителя.
Тягостное молчание первым прервал Филип:
- Сэр, если речь идет о нарядах, то я отработал всего три. Прошу прощения, но с беспризорниками столько работы и...
- Наряды здесь ни при чем,- оборвал его Алекс.
- Простите, мистер Тамаров.
- Все. - Каждое слово Алексу давалось с большим трудом. - С тобой покончено.
Филип, кусая губы, с недоумением переводил взгляд с меня на лейтенанта.
- Не знаю, что я такого сделал, сэр. Простите, но...
- Гардемарин,- перебил его Алекс,- я вас ненавижу. Больше всех на свете. Чего только вы не творили! Вы мне отвратительны!
Я никак не мог понять, куда клонит Алекс, и уже хотел вмешаться, но тут последовало продолжение:
- А теперь я собираюсь поступить самым подлым образом.
У меня рот открылся от удивления. Филип тяжело дышал.
- Тогда, на борту "Гибернии", вы издевались надо мной и другими гардемаринами, и я поклялся отомстить вам, мистер Таер. И отомстил. Но больше не могу! Бог свидетель. Не знаю только, простит ли он меня, потому что я собираюсь нарушить клятву. С местью покончено! Навсегда!
Филип обалдело уставился на лейтенанта.
- Я так же, как прежде, презираю вас, Филип, но оставлю в покое. Отныне вы будете получать наряды только по справедливости. Во всяком случае, постараюсь к вам не придираться.
- Алекс, может, хватит? - не выдержал я.
- Нет, сэр, пожалуйста, дайте мне высказаться. Мистер Таер, вы обращались с нами жестоко, и больше года я платил вам той же монетой. А теперь хватит. Я постоянно наблюдал за вами, исподтишка, вы даже не замечали. И мы достаточно поработали вместе, и с беспризорниками тоже. Командир прав, считая вас добросовестным, верным своему долгу. При всем желании я не мог найти у вас недостатков, вы были отличным помощником. Так я и запишу в ваше личное дело. - Алекс вздохнул и снова заговорил, но уже спокойнее: - Итак, с местью покончено. Это не извинение. Информация. Вы свободны.
Филип Таер машинально отсалютовал, повернулся кругом и направился к выходу.
- Сэр, я... - начал он, задержавшись у двери.
- Свободны,- устало оборвал его Алекс.
- Дайте ему сказать,- вмешался я. Таер судорожно сглотнул и заговорил:
- Тогда, на "Гибернии", когда вас произвели в лейтенанты, я едва не рехнулся. Никто еще не обращался со мной так жестоко, как вы. Но я решил терпеть до конца полета. Однако понял однажды, что не смогу. - Филип говорил, уставившись в стену, глаза его полны были боли. Тогда я написал записку, надел чистую одежду, лег на койку и собрался проглотить таблетки, которые стащил в изоляторе. Но не решился. Потом пришло время идти на вахту. Кошмар продолжался... Месяц за месяцем. Потом мы вернулись домой, адмирал Брентли почему-то включил меня в состав экипажа для следующего полета, вместо того чтобы отправить в отставку. Я надеялся, что на новом корабле будет лучше. Но все началось по новой... Четыре, нет, пять раз собирался я покончить с собой, но каждый раз что-то мешало. Однажды я все-таки проглотил три таблетки, но этой дозы оказалось мало. - Он повернулся ко мне, и я заметил, что по его лицу текут слезы. - Командир, за что вы так ненавидите меня. Клянусь Богом, все это правда. Алекса начало трясти. А Филип продолжал:
- Командир, вы ведь предостерегали меня, но я не прислушался, был уверен, что честно выполняю свой долг. И сейчас так считаю, даже не понимаю, что плохого делал гардемаринам. Я старался поддерживать дисциплину. Но... - Филип опустил глаза. - Вы полагаете, что я поступал неправильно, отвратительно, а мистер Тамаров меня презирает. И мистер Кэрр... Так что мне остается лишь поверить всем вам. Но хуже всего другое. Я так и не понял, за что меня мучают. И, возможно, именно поэтому хотел покончить с собой. Я верю вам. Постараюсь исправиться. Мистер Тамаров, сэр, простите меня. А если не можете, то хотя бы поверьте, что я искренне раскаиваюсь в своих ошибках. - Филип вытянулся по стойке "смирно", отдал честь по всем правилам, как учат в Академии, повернулся и вышел.
- Господи Иисусе,- пробормотал потрясенный Алекс,- что я наделал?
- Я тоже виноват. Перед вами обоими. Когда он мучил тебя, я не вмешивался. Потом поставил тебя над ним.
Я ненавидел себя и ругал на чем свет стоит. Только сейчас я ощутил всю глубину своей вины.
- Ты правильно поступил, Алекс. Теперь вы помирились.
Алекс смотрел невидящим взглядом куда-то сквозь стену.
Слышал ли он меня? Этого я никогда не узнаю.
Аманда не только возилась с ребенком, но еще успевала преподавать в корабельной школе. Шли недели и месяцы, наш малыш рос. Отдыхая от дел в нашей уютной каюте, я усаживал Нэита к себе на колени, и он с интересом изучал блестящие пуговицы на моем кителе. Я так привык качать его на коленях, что иной раз непроизвольно поднимал и опускал их, даже находясь на мостике. Разговариваю, бывало, с Баксом или пилотом Ван Пэром и вдруг замечаю, что колени у меня ходуном ходят. Нэйта я с собой на мостик ни разу не брал - семья семьей, а служба службой.
Аманда то и дело приглашала в гости кого-нибудь из пассажиров, а однажды спросила, не буду ли я возражать, если она пригласит на чай офицеров. Наш полет продолжался шестнадцать месяцев, и я не мог предложить ей других развлечений. Поэтому пришлось скрепя сердце согласиться. Правда, я попросил устроить чаепитие не в каюте, а в одной из комнат отдыха. Она не возражала. Пришли все приглашенные, кроме Филипа Таера. Он прислал вежливый отказ с извинением, сославшись на недомогание. Аманда показала мне его записку, и в глазах ее был молчаливый укор.
Близилось время следующей стоянки. Я начал готовиться к торможению недели за три. И все это время у меня в мозгу сидела занозой одна мысль. Однажды, проворочавшись всю ночь без сна, я с утра отправился в гардемаринскую каюту.
По традиции командиру не положено входить к гардемаринам без стука, если только речь не идет о проверке.
Я постучал. Дверь открыл Дерек. Увидев меня, он вытянулся в струнку.
- Вольно, мистер Кэрр!
- Входите, сэр.
- Спасибо. - В каюте кроме Дерека был только Филип. - Мистер Таер, мне нужно с вами поговорить. - В глазах его появилась тревога, смешанная со страхом, и у меня на душе стало совсем скверно.
