Далия Трускиновская - Дверинда
Боцман ткнул пальцем в Паутинку и Горчичное Зернышко.
- А как дойдет до дела, что могут эти ваши сопляки? Не-ет! Бабе стоять у корыта, а мужику - за нее жизнью рисковать, вот как я понимаю. А иначе - грош цена и бабе, и мужику!
Фея зажала пальчиками уши, чтобы не слышать грубых слов "баба" и "мужик".
- Что? Не по нраву? - не унимался боцман. - В общем, дело ясно. Отдавай пацана нам обоим. И я его мужиком воспитаю. Увидишь! Цыц!
Это уже относилось ко Ксении. Она, опомнившись после монолога Дверинды, опять ошалела - уже от боцманского монолога, и попыталась встрять.
Вдруг фея, яростное лицо которой не предвещало оратору ничего хорошего, замерла, прислушиваясь, и остальные, повинуясь ее жесту, тоже замерли.
Что-то приближалось издалека, и с приближением этой загадки злость на лице феи таяла, губы раскрывались в трепетной улыбке. Дверные парчовые портьеры, как от дуновения ветра, разошлись в разные стороны и застыли в воздухе. А на пороге возник командир десанта Мишель. Он молча обвел взглядом гостиную.
Его явно не узнавали. Гости молча переглядывались. Он был слишком стар для этой моложавой компании - единственный, чье лицо было в острых морщинах, единственный, на чей лоб падали седые кудри.
Лишь Дверинда глядела на него говорящими глазами, но губы ее уже не улыбались, а дрожали.
- Мотылек!.. Зачем ты ушел к людям, Мотылек? - прошептала она. - Что с тобой стало?!
- А что со мной стало? - безмятежно спросил командир, проводя рукой по лицу.
- Мотылек! - пронеслось по гостиной. Паутинка и Горчичное Зернышко, бросив шлейф феи, устремились было к командиру, но наткнулись на спокойный взгляд ультрамариновых глаз и попятились.
- Точно! Мишель-Мотылек! Его так и прозвали! - вдруг воскликнул боцман и выскочил вперед. - Командир, я все сделал! Все три задания выполнил! Пусть она отдаст пацана! Мы же договаривались!
- Я знаю, - сказал Мишель.
- Как там ребята? - умоляющим голосом спросил боцман. - Командир, там, наверху, уже остыли? Меня возьмут обратно в десант?
Эльф в десантном комбинезоне улыбнулся ему и сделал едва заметный жест - мол, погоди, дай разобраться...
Дверинда же смотрела, не отрываясь, ему в лицо.
- Отпусти мальчика, - мягко сказал ей Мишель-Мотылек. - Зачем он тебе?
- Можно подумать, тебя хоть когда-то интересовало, что мне нужно! воскликнула фея.
- Я всегда знал это, - ответил командир.
- И поэтому ушел? Поэтому сбежал?..
- Как видишь, я все же вернулся.
Все замерли. Все ждали поцелуя. Но слишком хорошо знала Дверинда своего строптивого эльфа. Слишком хорошо знала она, что такие - не возвращаются...
- Мотылек... - прошептала Дверинда, лаская губами любимое имя. - Ты же сейчас уйдешь? Ты же приходил только ради мальчика...
Эльф улыбнулся.
- Ты такая же юная и красивая, как сорок лет назад, - сказал он. - И тут уж ничего не поделаешь.
- Только ради мальчика? - беззвучно спросила она.
Он пожал плечами, странновато улыбнулся, отступил на шаг назад - и зависшие в воздухе портьеры сомкнулись за ним.
Все смотрели на дверь, за которой исчез седой эльф.
Потом так же дружно все посмотрели на Дверинду.
Она рвала в клочья одну из своих вуалей. Разорвав, щелкнула пальцами. Подлетела секретарша с диктофоном и шустро включила его.
- Королю Радужного острова - отказать! - негромко сказала фея. Великану из Трижды заколдованного леса - отказать! Повелителю рыб отказать!
Она посмотрела в глаза Кении, - может, потому, что Ксения ближе всех стояла к ней.
- Да, вот именно так!.. Да, вот такого... и такого, и старого, и седого, и в морщинах, все равно!.. Только его, только его, понимаешь? Другого не будет! - и фея стремительно вылетела из гостиной.
- Другого не будет... - повторила Ксения.
- Скорее! - шепнула Ксении и боцману секретарша. - Бежим за мальчиком! Сейчас она будет плакать... А потом, когда ей скажут, что вы его забрали, она недолго будет сердиться... Все-таки ее попросил об этом Мотылек!
- С вами, бабами, не соскучишься! - буркнул боцман, хватая за руку Ксению. - Командира - и того с толку сбили! Такого мужика!
Они прибежали в дальнюю часть парка. Видимо, здесь он и кончался. За ручьем лежал цветущий луг, а по лугу шли, взявшись за руки, две фигурки.
- Это они, - сказала секретарша. - Наша воспитанница, маленькая фея, и ваш мальчик. Сейчас они будут здесь!
Она помахала детям рукой. Не размыкая рук, они побежали, скрылись за пригорком, а потом сбежали с этого пригорка прямо к боцману, Ксении и секретарше.
- Это не он! - вскрикнула Ксения. - Это не мой сын!
Перед ней стояли юноша и девушка - оба шестнадцатилетние, оба светловолосые и черноглазые.
Девушка была в белом платье, с цветами на груди и в волосах, юноша в белом костюме пажа, с небольшим мечом в красных ножнах на поясе и с красным же рыцарским шлемом в руке. Шлем был полон свежих ягод.
Ксения узнала этот меч и этот шлем... Но узнать юношу она отказывалась!
- Мы опоздали! - горестно сказала секретарша. - Они выросли!
- Как это - выросли?! - возмутился боцман Гангрена. - За одну ночь, что ли?
- Захотели - и выросли, - объяснила секретарша. - Ведь для этого детям нужно просто очень захотеть. Но вы не бойтесь за него!
Ксения думала, что опять, неизвестно в который раз за эту ночь, заплачет. Но, видимо, слезы кончились. Сухими глазами она смотрела на своего Мишку, а Мишка на нее смотрел озадаченно, пытаясь вспомнить, где он видел эту растрепанную онемевшую женщину в длинном ободранном платье. Девушка же вдруг подбежала к ней и обняла ее.
- Я, кажется, знаю, кто ты! - прошептала она. - Но если бы ты знала, как я его люблю!
- Иди, дочка, - решительно сказал боцман. - И парня уведи. Давай, давай, нам тут разобраться надо.
Понимая, что вот сейчас начнутся рыдания, боцман обнял Ксению, уложил ее голову к себе на грудь и приготовился гладить по плечу.
Но Ксения решительно высвободилась из боцманский объятий.
- Мишка! Мишенька! - воскликнула она. - Это же я! Ты посмотри - это же я!..
Юноша с немым вопросом взглянул на боцмана. Он решительно не узнавал... Боцман развел руками - и вдруг его осенило, как осеняло во всю эту безумную ночь.
- Прощения проси, дура! - рявкнул он. - В ногах валяйся! Валяйся! Ведь бросит он тебя к чертям собачьим! Не признает, мимо пройдет!
И боцман обратился к Мишке:
- Прости ее, парень! Она же не со зла. Она по глупости! И больше не будет.
- Да что она такого сделала? - изумленно спросил Мишка, все еще не узнавая Ксению.
- Я так понимаю, что бросила она тебя, растить-воспитывать не захотела, вот ты к феям и подался... Думаешь, у них теплее будет? Думаешь, приняли, одели-обули, в садик гулять выпустили - так они тебе и мать заменят? Человек ты, парень, а не этот, с крылышками! Вот ведь и командир от них к людям ушел! И ни на что он свой десант теперь не променяет! Человека люди должны растить. Ну, ошибаемся, ну, обижаем... Прости ее, слышишь?
